— Интересно, что такого произошло, его же…
— Изгнали, хочешь сказать?
— Да.
— Посмотрим.
И падение в привычную немоту.
В хижине пахло шерстяным одеялом и тканями, здесь те были повсюду: грубые ковры устилали пол, мягкие наброшены на широкую койку напротив входа. В скромном очаге горел неяркий огонь. Пахло унесёнными травами, недавно сюда вносили ещё кипящий отвар. Во рту остался привкус степной травы и терпкой горечи.
— Мы тебя восстановили.
Она стояла в стороне возле завешенного шкурами входа и ветер задувал снежинки когда шкуры вздувались, образуя щели с двух сторон. Тянуло морозной прохладой и утренней свежестью. Люмен огляделся, садясь на койке. Его укрыли несколькими одеялами, следов падения на теле практически не осталось.
— Другой бы уже уснул, но не ты.
Он перевёл взгляд на стоящую недалеко. В былые времена такая грубая бестолковая лесть бы его разозлила. Теперь же он только продолжал изучать ту, что так же смело смотрела на легионера. Длинные золотисто-рыжие волосы густо рассыпались по спине. Руки сложены под грудью, привычный жест. Глаза смотрят с нескрываемым превосходством. Её голос жёсткий, она даже не пытается играть интонацией.
— Как тебя зовут?
Она усмехнулась, искривляя яркие губы. И проговорила намеренно глубоко.
— Меня зовут Кайла. — Некоторое время она смотрела прямо в глаза Люмену. — Некогда не слышал, верно. — Это уже был не вопрос. — Не удивительно.
— Ты…
— Скромность тебе не к лицу. Легионер? Удивительное умозаключение. Я похожа на легионера? — В словах появилась насмешка. Кайла сверкала глазами, в то время как лицо оставалось бесстрастным. — Можешь не рассыпаться в невыразимых благодарностях и не рыдать у меня на груди. Я вытащила тебя из шахты, где тебя заперли. Да, и восстановила.
Кайла явно наслаждалась тем, как на неё смотрел Люмен. Как если бы она была белым медведем, вдруг ставшим зелёным.
Он оглянулся и нашёл одежду сложенной на стуле. Это не был костюм легионера.
— Она так же с употреблением кристалла.
Новый костюм был чёрным, как и на самой Кайле под накидкой. Надев его, Люмен обернулся.
— Это чтобы не путать своих с чужими.
— С чужими?
— С теми, кто против нас.
— Кто ты?
Одарив его долгим взглядом, Кайла приказала:
— Садись.
— Я постою.
Она усмехнулась.
— Легионеры. Чувство собственного достоинство раздуто непропорционально реальному положению.
— Разве ты не легионер?
— А ты? — Вопрос прозвучал достаточно невинно.
Но он и не забывал, ни падение, ни изгнание и своё заточение.
— Как мы посуровели, — заметила Кайла. — Обидно, наверно. Сам Отец отлучил тебя от Своей милости. Как же далеко ты сейчас от неё, сложно представить.
Попытки манипулировать им выглядели достаточно детскими и неумелыми. Всё же она пыталась направлять их, но больше руководствовалась интуицией. Так бы выглядел любой из них, если бы… если бы его сразу после пробуждения отдалили от Чертога.
— Не сразу, — заметила Кайла, легко читая Люмена. — Некоторое время меня ещё держали там. Мне около пятидесяти, это значит, я зрела в инкубаторе, когда тебя уже вытащили оттуда. Тайно, конечно.
— Почему конечно?
— Сейчас я поведаю тебе страшную историю, легионер. Это история о крахе и падении, ужасном предательстве и любви. — Кайла сверкнула глазами. — Когда-то давным-давно, когда за окном завывала вьюга и страшные монстры ревели в океане, хранитель всего, Отец мира, выглянул в окошко и понял, что неплохо бы добавить к человеческим генам гены легионеров. Ведь легионеры так послушны, слепы и глухи. Никогда не задают вопросом и легко принимают всё от Него исходящее.
Сыновьями Своими он пожертвовать в столь щекотливом деле не мог. И создал меня, первую женскую особь за всю историю существования Небесного Чертога.
Особь должна была созреть, извлечься и подготовиться к прямому предназначению. Но качественно созданный продукт проявил строптивость, отказался следовать тому, что для него выбрали и сбежал.
Погоня была выдающейся, учитывая её секретность. Меня искали много лет подряд, пока не потеряли след. Он решил, я покинула центральный материк. К тому же, ведь я могла раствориться в столь желанной Ему людской жизни, обзавестись одним-двумя самцами и плодиться Ему на радость.
Насколько мне известно, создали заменитель. Другую самку. Есть и самец. Всё идёт по задуманному пути.
Созданная по образу и подобию вашему, но не такая как вы. Я — проклятие. Я — сон.
— А он?
— Мы поссорились, — сказала Кайла поднимая уголки губ. — Я узнала Его имя. Пробралась как-то раз незамеченной в тронный зал и подслушала разговор Его с Ним самим. Достаточно увлекательное зрелище для понимающих. Хотя разговор состоял всего в одном слове. Он повторил его дважды. Ещё один акт строптивости среди множества. Нет, вас я никогда прежде не видела. Меня держали отдельно, и бежала я сразу как только выбралась из заточения. Но набрела на тронный зал. А потом была свобода.
Разбушевавшийся ветер хлопнул одеяло над входом, дохнувший воздух защекотал ноздри. Огонь в очаге пригнулся и с трудом выровнялся.
— С тех пор я скрываюсь в Его тени, среди неисчислимых символов и распутий. У меня есть Создатель, и нет Правителя. А пути назад не существует. — Кайла приблизилась, ярче зажглись смотрящие прямо на Люмена глаза. — Смешение Истины и Лжи. Тебе ведь уже доводилось слышать легенды о коварстве, укоренившемся на крайнем севере. Чертог всегда проявлял ретивость в защите своих тайн, не зря же Он изгнал своего любимого сына.
Люмен одарил её ровным взглядом.
— Что тебе известно?
— То, что проступок должен быть воистину великолепным, чтобы настолько разгневать нашего Императора. Что же ты такого узнал, что удостоился права на вечное заточение под землёй? И я с удовольствием выслушаю тебя, если пожелаешь рассказать. Это племя черепов, они подчиняются мне. Можешь перемещаться по моей территории без опасения быть найденным сворой. На далекие дистанции заходить в ближайшее время не рекомендую, процесс восстановления ещё продолжается. Сейчас от тебя не много пользы, в физическом плане.
— Какую пользу я могу принести?
— Легионер на нашей стороне, даже сердце заныло. Но куда тебе ещё идти? Изгнанный из Небесного Чертога, сброшенный в самую бездну, отверженный, падший. Тебя ведь так называют. Легенды уже ползут по земле. Уже зарождается сказание о коварстве и предательстве самого светлого и любимого.
Самый любимый Им, — продолжала говорить Кайла, понижая голос, — преступил черту дозволенного. И был свержен.
Я поедаю младенцев.
Ты — мастер обмана. Всё идёт должным ходом. Нас уже превращают в механизм подавления и манипуляции.
