Мориц приказал спешиться и сделать факелы. Дальше пошли на своих двоих, ведя под уздцы лошадей. Привлеченные огнем комары тучами роились над головами людей, то и дело слышались шлепки, сопровождавшиеся бранью.
К полуночи уставшие наемники принялись ворчать, а телохранители мессира недовольно перешептывались. Не привыкший к долгой ходьбе, Хлонге вернулся в седло, и теперь его лошадь вел слуга. Заметив, что недовольство нарастает, мессир не выдержал и, подозвав к себе Морица, сказал, что через час придется стать на ночлег.
– Как бы не заблудиться, – озираясь, пробормотал он. – Продолжим путь утром.
Мориц согласился: он тоже устал и мысленно признал свое поражение, но только на сегодняшнюю ночь. Завтра они все равно догонят беглецов и тогда… Скрипнув зубами, он сжал пальцы правой кисти в кулак. Судьба сопляка Михеля решена, а вот как поступить с Алиной, он не знал: любовь не давала стрелку мстить девушке даже в мыслях. В конце концов, если она разлюбила его, то все равно ничего не поделаешь. Тяжело вздохнув, он в очередной раз постарался отогнать бесполезные, только растравлявшие душевные раны мысли.
Не успело намеченное время истечь, как тропа неожиданно вывела уставших солдат в маленькую, залитую мертвенно-бледным лунным светом долину. Впереди, шагов за пятьсот виднелось большое черное пятно, в котором угадывалось строение. Всем сразу стало ясно, что это и есть Медвежий замок.
– Пришли на свою голову, – буркнул кто-то из стрелков.
– Потушить факелы, – приказал фон Вернер. – И прикрывайте фитили аркебуз, чтобы нас не заметили раньше времени. Что будем делать? – спросил он у подъехавшего Хлонге. – Попросимся на ночлег?
– Как по мне, то лучше спать в лесу, – тихо сказал стоявший рядом Виктор. – Да и кто же ночью бродяг к себе пустит.
– Еще пальнут с перепугу, – поддакнул Фриц. – Я бы точно стрельнул.
Не обратив внимание на болтовню, мессир приказал выслать к замку разведчиков.
– Можно и в ворота постучаться, – сказал он, задумчиво теребя бородку. – Зачем сидеть до рассвета, гадать – пустят, или нет? Неизвестность всегда хуже.
Подумав, сержант решил отправиться на разведку лично. Хотелось показать стрелкам, что бояться, в сущности, не стоит. Взяв с собой Ганса и Гунара, он пошел вперед по густой, доходившей до пояса траве. Подойдя поближе, Мориц при свете почти полной луны разглядел, что сооружение скорее походит на большой крестьянский хутор, чем на жилище благородного рыцаря. Роль замковых стен играл частокол из заостренных неотесанных бревен, за ним возвышалась деревянная, квадратная башня. Виднелись крыши каких-то строений: сараев, а, может, домов. Большие, грубо сколоченные ворота были заперты.
– Нет тут никого, – нарушил молчание Ганс. – Ты посмотри, ни одного огонька и тихо-то как.
– Похоже на то, – фон Вернер напряг слух, но не услышал ничего, кроме ветра, гулявшего в кронах далеких деревьев. – Может, тут вообще никто не живет?
– Давай пошлем этого остолопа, – стрелок кивнул на телохранителя. – Пусть постучит в ворота, а мы, если что… – Ганс выразительно тряхнул аркебузой.
Поколебавшись, Мориц шепотом позвал слугу мессира и приказал подойти к замку, разбудить сторожей. Поручение Гунару не понравилось, он заворчал, как недовольная собака.
– Иди, не трусь, – встрял Ганс. – Никто тебя там не съест.
Здоровяк отрицательно помотал головой. Почувствовав раздражение, Мориц пригрозил пожаловаться мессиру.
– Тебе приказывали слушаться меня во всем, – сказал сержант. – За трусость накажут плетью.
Зло ответив, что он не трус, Гунар нехотя побрел к воротам. Опустившись на колено, наемники изготовились к стрельбе. Подув на кончик фитиля, Мориц невольно вдохнул усиливший тревогу запах тлеющей селитры. По спине молодого человека пробежал нервный озноб.
– Только не стреляй без моего разрешения, – фон Вернер следил за черной фигурой человека, приближавшегося к замку. – Не верю я, что мы сможем подстрелить кого-нибудь в такой темноте.
– Хоть напугаем, – сказал Ганс. – Будут знать, что мы люди не простые. С припасцем.
По-видимому, решивший, что тянуть не стоит, Гунар быстро подошел к частоколу. Выждав пару мгновений, телохранитель забарабанил кулаком в ворота. Стрелки напряглись, но Медвежий замок молчал. Жившие в нем люди крепко спали, не озаботившись охраной, или за бревнами частокола было пусто. Гунар оглянулся, как будто мог разглядеть в темноте оставшихся позади товарищей. Потом снова загрохотал в доски и, потеряв терпение, заорал:
– Хэй, есть там кто живой?! Хэй!
Никто не ответил, и разошедшийся Гунар ударил ногой в ворота. Снова закричал, призывая невидимых хозяев. Ответа не последовало, и Мориц решил, что замок пуст. Выпрямившись, он приказал Гансу оставаться на месте и пошел к телохранителю.
– Никого нет дома, – ухмыльнулся Гунар, когда стрелок приблизился. – Я так думаю.
Прислонив аркебузу к частоколу, фон Вернер приказал телохранителю помочь взобраться на него. Гунар подсадил, и сержант уселся между двумя грубо обтесанными бревнами. Убедившись, что во дворе его никто не поджидает, Мориц спрыгнул на землю. Обратил внимание на прислоненную у ворот лестницу. Постоял, рассматривая скрытый снаружи частоколом двор. Посредине квадратная, в несколько этажей башня. Над окованной железом дверью прибит треугольный рыцарский щит с затертым гербом. Еще во дворе имелись два больших амбара, сарай, колодезный сруб. И никаких людей. Хозяева берлоги исчезли, не оставив даже сторожа.
Въехав в раскрытые Гунаром ворота Медвежьего замка, мессир приказал осмотреть все помещения. Пока слуги взламывали запертую дверь в башню, наемники обшарили хозяйственные постройки. В большом амбаре обнаружились лошадиные стойла, остатки овса в яслях, а земляной пол был щедро унавожен. В амбаре поменьше одиноко стояла крестьянская телега, по углам валялась старая конская упряжь. В сарае лежали охапки сена, прямо на земле громоздился бурак, капуста и несколько корзин фасоли.
