– 'В начале было Слово от Бога. И только наш брат-каллиграф, владеющий искусством, способен перенести его на бумагу'.
Эргельт услышал, как на улице подмастерье приветствует клиента. Губы старика привычно растянулись в любезной улыбке, которой он всегда встречал посетителей. Опираясь рукой о край стола, хозяин ждал, когда войдет капитан, но тот почему-то не спешил.
Через некоторое время в лавку вернулся Григ. Быстро подойдя к Эргельту, он зашептал, что наемник задерживается. Его остановил городской советник Кон, и теперь они о чем-то беседуют.
– Вы бы вышли, мастер, поздоровались, – косясь на дверь, предложил парень. – А то нехорошо получается…
В задумчивости Эргельт пожевал бесцветными губами. Он лихорадочно припоминал, как появившийся под дверью член магистрата, относится к печатным книгам. Точных сведений об этом в памяти не отыскалось. Там было только, что городской патриций в прошлом году приобрел у него 'Песни о любви' – сборник сочинений легендарного трувера Андрэ из Палентры. В подарок даме.
– Да, ты прав, – вздохнул он. – Советник – хороший человек, и не поздороваться с ним – верх невежливости. Дай мне свою руку.
Поддерживаемый подмастерьем Эргельт направился к выходу.
В ответ на витиеватое приветствие появившегося на пороге старика, Йеремия Кон и Меродер, беседовавшие посреди улицы, коротко поклонились. Поздоровались, но на предложение войти в лавку отказались.
– Я спешу, – пояснил советник. – Скажу несколько слов мессиру капитану и ухожу. Дела! – он развел руками.
– Вы лучше вернитесь к себе, мастер Эргельт, – предложил Меродер. – На улице достаточно свежо, как бы вам не простыть на ветру.
Сказав это, он утратил к старику интерес. Повернулся к Йеремии:
– Продолжайте, советник.
Член магистрата покосился на маячившего в двери Эргельта. Тихо сказал:
– Завтра в Годштадт выезжает новый депутат Рейхстага Ларс фон Ходбург. Он займет кресло умершего в прошлом месяце Максвелла. Для его охраны решено нанять ваших людей.
– Хорошо. Ничего не имею против. Я подберу вам десяток человек.
Снова покосившись на хозяина лавки, Кон шепотом сказал:
– Магистрат просит, дорогой капитан, чтобы именно вы возглавили эскорт депутата.
– Это еще зачем? – нахмурился наемник. – Что вы там задумали? Выкладывайте, Йеремия, не ходите вокруг да около!
– Тише, тише, – Кон быстро коснулся рукава собеседника. – Дорогой Меродер, мы три дня совещались, пока не пришли к общему мнению, что найденную вами у морских разбойников бумагу необходимо предъявить канцлеру. И потребовать от него объяснений.
Советник замолчал, и Меродер раздраженно поинтересовался, он-то тут при чем?
– Это ваши, лемельские дела, – проворчал он. – Людей для охраны я, конечно, предоставлю…
– Капитан, – настойчиво перебил патриций, – ваше слово многого стоит. Вы – честный воин, которого знают и в имперской столице. Когда вы подтвердите у кого и при каких обстоятельствах была изъята известная вам бумага – никто и не подумает усомниться. Ваше свидетельство стоит двухсот дукатов, которые мы заплатим лично вам за эту поездку.
Меродер хотел что-то ответить, но передумал. Некоторое время он молчал, потом сказал, что сообщит о своем решении вечером. Кон озабоченно наморщил лоб, однако возражать не стал.
– Как угодно, мессир, – он поклонился. – В таком случае, приглашаю вас отужинать сегодня у меня в доме.
– Хорошо, я приду. До встречи, советник, – капитан коснулся берета.
Отвернувшись, он направился к все еще топтавшемуся на пороге Эргельту. Бесцветные губы старика растянулись в приветливой улыбке.
Глава вторая,
в которой Урс слушает странствующего монаха
– Я сойду, – Урс коснулся плеча возницы. – Останови здесь, папаша.
Подвозивший его крестьянин натянул вожжи:
– Тпрруу! Стоять!
Тащившие груженый бочками с пивом воз кобылы охотно остановились. Взяв лежавшие рядом узелок и посох, паренек соскочил на землю. Протянул хозяину телеги полгроша – вторую часть обещанной платы:
– Счастливой дороги, папаша. Спасибо, что подвез.
Ничего не ответив, возница щелкнул кнутом, и лошади потянули воз дальше. Урс постоял, пристраивая узел на конце срезанной в лесу палки. Положив ее на плечо, побрел к видневшимся впереди домишкам – предместью Вигенбурга. Телега, на которой он так удачно ехал все утро, уже с ними поравнялась. За шестнадцать дней, прошедших с момента бегства из Мевеля, Урс почти все время путешествовал на своих двоих. Несмотря на подгонявший его страх и желание поскорее оказаться как можно дальше от родного города приходилось экономить. Когда 'дублеты' схватили Урса у порога собственного дома, в кошеле на поясе лежала довольно приличная сумма – шесть с половиной гульденов. Деньги, которые за день до катастрофы дала ему матушка, нужно было теперь растянуть хотя бы на пару месяцев. Но как паренек ни старался, грошик за грошиком они исчезали в мозолистых крестьянских лапах, кошеле возницы или за щекой странствующего торговца. Кроме еды пришлось прикупить кое-что из необходимых в дороге вещей – хороший нож, кресало, старый, но теплый плащ, служивший ему постелью. Спал он в эти дни чаще всего в лесу.
Видела бы его теперь матушка, Урс судорожно вздохнул. При мысли об арестованной фрау Анне, в груди паренька болезненно сжалось сердце. Как это уже не раз бывало, накатила тоска. В такие моменты от собственного бессилия хотелось завыть. Завыть, как тогда, когда бежал со всех ног по ночному Звездному тракту. Несся прочь от развалин Старой башни, прочь от проклятого Мевеля, ставшего ловушкой для его семьи…
– С дороги, сопляк! Затопчу!
Грозный окрик и нарастающий за спиной стук копыт заставили погруженного в раздумья Урса зайцем отскочить на обочину. Обмирая от невольного страха, он смотрел, как мимо проносится целая кавалькада. Судя по одежде, двое рыцарей со слугами. Паренек чертыхнулся, проводил конных недобрым взглядом. Со злорадством увидел, как оборвыши, возившиеся у дороги, кинули в них несколько комьев земли. С завидной ловкостью угодили последнему всаднику в спину, но человек даже не оглянулся. Через несколько мгновений верховые скрылись за хибарами. Обстрелявшие их мальчишки, что-то крича, побежали следом.
Поправив на плече посох с узелком, Урс зашагал по тракту.
У входа в харчевню висела добротно сделанная из дерева и проволоки клетка. В ней имелось колесо, в котором бежала коричневая белка. Урс долго стоял, с любопытством наблюдая, как зверек несется вперед, оставаясь при этом там же, где был. Ранее такой забавы ему видеть не приходилось.
Наконец голод напомнил о себе, и паренек вошел в открытую дверь заведения. Внутри, несмотря на дневной час плавал сизый туман. Дым от очага, вместо того чтобы уходить через проделанное в крыше отверстие, расползался по всей харчевне. В горле сразу запершило, на глаза навернулись слезы. За длинным столом сидели четверо и, покашливая, торопливо хлебали какое-то варево.
Из едкого тумана на Урса выдвинулась грузная фигура в сером фартуке, с огромным мясницким ножом на боку. Лицо человека до половины было замотано грязной тряпицей, над которой горели
