болт. Глухо взревел, захлебнулся кровью, да и повалился ничком. Его братец – Паук – получив свое, опрокинулся на горб. Пронзительно завизжал от боли, засучил ногами. Черт, все шло совсем не так, как задумывалось: Венк выскочил из-за пустых бочек, где прятался. Рявкнул:
– За мной! Курц, сюда! Бей их!
Дальше все произошло очень быстро. Неизвестный помощник Генриха еще растерянно смотрел на раненого приятеля, когда налетел рыцарь. Налетел и сходу рубанул: два молниеносных удара по шее. Слева и справа, крест-накрест. Теплая кровь из рассеченных артерий ударила Венку в лицо. Попала и в раскрытый рот так, что даже соленый вкус почувствовался. Но это ерунда. Главное, противник, хрипя и булькая, оседает на землю.
На мгновение остановившись, фон Швертвальд перевел дыхание. Увидел, как бросивший арбалет Безухий погнался за человеком, сопровождавшим Паука. Второй незнакомец оказался сообразительнее первого и сразу взял ноги в руки. Но все равно далеко не ушел. Стрелок быстро догнал его: совершив последний, гигантский скачок, с хрустом вогнал топорик в затылок убегающего. Так что помощь подоспевших Курца и Торри не понадобилась.
Вытирая липкие от чужой крови губы, Венк указал оруженосцу клинком на пошевелившегося Генриха:
– Дорежь: он еще жив. И болт вытащи, незачем оставлять.
Курц склонился над телом, а рыцарь, держа тесак обнаженным, неспешно подошел к застреленному горбуну. Тот уже затих и, согнув ноги в коленях, лежал неподвижно. Из левой стороны груди Паука торчал арбалетный болт. Похоже, дело было сделано. Но стоило Швертвальду приблизиться вплотную, как мнимый покойник ожил. Внезапно он вскочил и выбросил вперед руку с зажатым в ней ножом. Метя рыцарю в горло.
Ринграф спас Венку жизнь: распоров плащ, лязгнув, клинок скользнул по железному воротнику. Ответный удар, и тесак угодил в правую подмышку калеки. Снова взвизгнув, Паук уронил оружие на землю. Венк быстро шагнул к старинному товарищу. Принялся яростно рубить по голове, шее, плечам. Быстро, мощно, умело, словно разделывающий на колоде тушу мясник. Хрустели кости, брызгала теплая кровь…
– Откуда эти двое взялись?
В голосе спешившего Швертвальда звучала злоба, и, медля с ответом, оруженосец приотстал на пару шагов. На всякий случай. Уж очень ему не хотелось, попав под горячую руку, лечь мертвым. Как те шестеро, что остались позади. Четверо еще теплые и двое, начавшие оттаивать на тележке. Молодой граф с оруженосцем, наконец-то дождавшиеся своего часа вернуться в мир.
Не слыша ответа, хозяин раздраженно оглянулся:
– Чего молчишь, сволочь?
– Не знаю, мессир, – прерывисто, задыхаясь и готовясь пуститься наутек, ответил Курц. – Господом нашим клянусь! Знакомцы какие-то… Этого, Паука, который. Явились перед самым нашим уходом. Дело у них к нему было. Важное. Вот Паук их с собой и взял… Доверял, видать.
– А я ведь его предупреждал, чтобы чужих и близко не было, – отворачиваясь, проворчал рыцарь. – Ну, да Бог с ним: теперь уж все равно.
– Верно, вашмилсть, – поддакнул оруженосец.
Проехать в обычный день через любой годштадтский мост было делом непростым. Столичные Цеха славились своими товарами, десятки тысяч людей съезжались в город, чтобы покупать и продавать. Большинство площадей давным-давно застроили торговыми рядами, а в последние годы взялись и за мосты. Благодаря Троице и ее притокам в городе их было одиннадцать. Вдоль семи – самых широких и длинных – протянулись купеческие лавки. Каждый день там толпилась уйма народу.
Кое-кто из наиболее оборотливых членов Торговой Гильдии даже добился разрешения строить свои дома прямо на мостах. Например, Императорский Каменный, пролегший через два маленьких островка, – выглядел, как обычная улица. Крепкие двухэтажные, украшенные затейливыми вывесками здания тянулись по обеим его сторонам, скрывая от прохожих вид на реку, а ободья телег грохотали по настоящей брусчатке. Созданный почти пятьдесят лет назад великим архитектором Арнольдом Глобусом, Императорский, по мнению годштадцев был предметом зависти всего мира. И вряд ли они сильно ошибались: таким великолепным сооружением не могли похвастаться даже изрезанные каналами Лемель с Дамбургом, где чего-чего, а мостов хватало в избытке.
Торговому, по которому в сопровождении всадников ехал сейчас фон Швертвальд, было далеко до Каменного. Тот соединял два Чистых квартала, где жили аристократы с богатым купечеством, и по замыслу Глобуса, изначально должен был стать украшением столицы. Этот же, деревянный, начинался на берегу, застроенном домишками рыбаков, красильщиков и прочей мастеровщины, а заканчивался в пользовавшейся сомнительной известностью Фляге. Хотя торговлишка и на нем всегда шла бойко. Круглые сутки вдоль лавок сновали туда-сюда людишки, ползли телеги, но сегодня несмотря на утро мост был почти пуст.
Крепкие ставни закрывали окна лавчонок, на дверях висели огромные замки, призванные уже одним видом отпугивать воришек. На самом деле открыть такого 'монстра' было не сложно. Венку не раз доводилось наблюдать, как это делается за считанные мгновения минимальным набором инструментов. Не надеясь на одни запоры, торговцы приплачивали городским стражникам, чтобы те во время обходов приглядывали за их добром. Кроме 'дублетов' нанимали еще вооруженных сторожей, а самые смышленые, напрямую договаривались с 'ночными баронами'.
Сегодня эти сторожа, вооруженные дубинками и тесаками, похоже, были единственными, кто находился на Торговом мосту. Все они, как обратил внимание фон Швертвальд, покинули обычные места возле запертых павильонов, стараясь держаться поближе к Чистому кварталу. На проезжавшего мимо рыцаря глядели с удивлением, перешептывались, а несколько даже крикнули 'его милости': 'Не стоит щас на тот берег ездить. Опасно там'.
О том же ранее говорил командовавший патрулем 'дублетов' сержант, встретивший Венка и его спутников у заставы. Пока снимали ржавую цепь, перегораживавшую въезд на мост, Курц кинул за всех горсть мелочи в протянутую заметно испуганным мытарем кружку. Тем временем рыцарь равнодушно выслушал предостережение городского стражника. Он и без него прекрасно знал, что происходит в Веселых. Зря что ли столько старался?
Но поблагодарил сержанта благосклонным кивком. Сунул в затянутую кольчужной рукавицей ладонь шестак и, усмехнувшись, ответил:
– Чепуха. С моими ребятами, – он покосился в сторону двух десятков вооруженных до зубов всадников под командой Херберта, – мне всякая шваль не страшна. Да и вам тут бояться нечего. Вон какие бойцы подобрались, – Венк широко улыбнулся, поглядев на мрачных, вооруженных алебардами 'дублетов'. – Ни одна сволочь сунуться не посмеет.
– Эт да, – приосанившись, сержант подкрутил кверху длинный ус. – Тока, вашмилсть, все одно… Поосторожней там.
Но звать на помощь, если что случится, не предложил.
– Щасливого пути, мессир, – брякнув висевшей на животе кружкой для мостовой подати, поклонился мытарь. – Да сбережет Вас Господь Всемогущий…
Господь, не Господь, а хранить на том берегу рыцаря было кому. И, неспешно проезжая триста шагов, разделявших берега Троицы, фон Швертвальд спокойно смотрел на черные столбы, поднимавшиеся в небо над Монашкой и Двумя Шестерками. Пожары в Веселых кварталах начались еще позавчера ночью. Ширились с каждым днем, ветер разносил гарь по всей столице, заставляя дворян брезгливо морщить носы, а бюргеров мрачнеть. Старосты кварталов спешно проверяли на месте ли пожарные багры и ведра, заполнены ли доверху водой бочки. Только большинство из горожан не догадывалось, что все эти приготовления, по большей части, напрасны. Если перелетит 'красный петух' через реку, не бюргерам, каплунам ожиревшим, его погасить…
– Эй, вы, стоять на месте! Хто такие?!
Стоило фон Швертвальду с охраной подъехать к твердой земле, от которой их отделяла натянутая
