Гарольд – выскочка из Цатля, которого прочили на трон – на него не сядет. Я в этом уверен, так же, как и в том, что ваш третий сын, которого вы считаете погибшим – жив.
– Что?! – Магда попыталась вскочить, чуть не упала, но старший сын подхватил ее, помог устоять. – Где он, что с ним?!
– Тихо! – рявкнул фон Сегер. – Уйми свою мать, Хорст. Кто будет новым императором?
– Неважно, – рыцарь ответил таким ледяным тоном, что барону стало ясно: настаивать – бессмысленно.
– Важно другое… В Веселых кварталах вы остались единственным, кто сможет навести тут порядок, когда люди канцлера закончат резню и уйдут… – Венк неожиданно повернулся к 'баронессе':
– Ваш сын был схвачен живым в доме Толстяка Гофа, что на Перчиковой улице. Забит в колодки и вместе с другими отправлен на Голодный остров. Сейчас там… человек пятьсот-шестьсот. Через три дня их отвезут в порт Лард. Где прикуют к веслам. А на галерах долго не живут. Вы ведь это хорошо знаете, барон? – рыцарь увидел, как побагровел от злости Сегер. Похоже, вспоминать о галерах не стоило. 'Ну, да ладно, стерпит, – подумал Венк. – Тем более, что сейчас я подолью хорошего вина в твой кубок'.
– Монашка и Две Шестерки будут ваши, господин барон, – сказал Швертвальд. – Кое-кому из уцелевшей швали это не понравится, но у вас под рукой, по моим подсчетам, не меньше полутора сотен отчаянных ребят. Благодаря тому, что я вовремя вас предупредил, вы смогли увести их во Флягу. Без потерь.
Лицо фон Сегера дрогнуло, но он промолчал. Было видно, что осведомленность незнакомца производит на него большое впечатление.
– А Фляга? – вмешался Свен. – Кто будет заправлять здесь?
– Отец Николаус, – не глядя на него, ответил рыцарь. – Это решено и обсуждению не подлежит. И не пытайтесь как-то переиграть…
– Как можно, – в голосе барона не было и намека на ёрничество. – Мы искренне благодарны настоятелю за убежище. И когда представится возможность отблагодарить…
– Знаю, знаю. Но это дело будущего. Сейчас от вас ждут другого, – фон Швертвальд сурово посмотрел на потолок, с которого просыпалась струйка земли. – Вы должны собрать всех 'псов', всех тех, кто остался за последние дни без хозяев, под своей рукой. Так как городские ворота закрыты, стража на стенах утроена и стреляет в любого, пытающегося удрать из Годштадта, а Троицу запирают адмиральские галеры, то все сидят во Фляге. И со страхом ждут, когда сюда войдут каратели…
– Пале Безрукий и Фриц Башмак набрали человек сто, – вмешался Хорст, – и вместе с жителями домов перегородили баррикадами Петрушку, Зеленую и Вторую Винную. Говорят, что смогут не пропустить…
– Помолчи, – барон раздраженно махнул рукой. – Предположим, я соберу людей. Сотни три сразу прибежит, если свистнуть. Думаю, будь у меня деньги…
– Две тысячи талеров, – рыцарь расстегнул широкий, украшенный стальными заклепками пояс. Положил на земляной пол:
– Деньги внутри. Остальное – гораздо больше – вы сможете взять на том берегу реки. Сегодня ночью и завтра утром. В Чистых кварталах. Например, в тех, где проживают чужаки. Иноземное купечество из Цатля, Нижних земель и так далее…
– До них еще нужно добраться, – барон смотрел на пояс, но поднять не пытался. – Торговый мост сейчас хорошо охраняют, а кроме того есть городская стража и, наверняка, цеховые собрали ополчение.
– Про городскую стражу можете забыть. Кто не спрятался, сторожат магистрат, дома советников и прево. Охрану Торгового моста – несколько десятков дураков – вы передушите голыми руками, если что… Но я думаю, даже этого не понадобится. Отец Николаус поведет сегодня вечером беженцев на тот берег, и толпа просто сомнет 'дублетов'.
– Неплохо придумано, – буркнул Свен, не спуская взгляда с денежного пояса. – А цеховые?
– Кое-где ополчение собрано, – рыцарь устало поморщился, – но приказа магистрата по городу нет… Если вы пойдете туда, куда я сказал – по дороге вас вряд ли кто задержит. Думаю, когда людишки поймут, что дело в чужаках, многие даже присоединятся. Только не балуйтесь с 'красным петухом'. Новому императору не понравится, если его столица превратится в кучу головешек.
Барон указал на пояс с деньгами:
– Подбери, Свен. Что-то еще?
– Да. Сегодня около семи вечера к пристани Тощего Карла подойдут три судна из Уррена. С пивом для заведений Губта. На них вы сможете в темноте сплавать к Голодному острову. Там всего пятьдесят человек стражи: чего особо охранять, если на шее будущих галерников сорокафунтовые колодки? Думаю, ваш сын будет рад вернуться… в лоно семьи, так сказать.
Фон Швертвальд поднялся. Помедлив, барон тоже встал.
– На острове, кроме сына, вы получите к своему воинству еще человек пятьсот. После этого у вас будет двое суток. Развлекайтесь, как хотите, но только там, где я сказал. Затем возвращайтесь сюда.
– Не сомневайтесь, мессир рыцарь, – барон поклонился. – Я сделаю все, что в моих силах.
– Сделаете. В полночь во Флягу войдут дружинники фон Типпа, люди канцлера, графа Туршского и никакие завалы их не остановят. Они подожгут квартал и будут убивать всех. А лично вас не спасет даже убежище отца Николауса. Можете мне поверить.
– Не надо нас пугать, – проворчал старший сын барона, но его отец выслушал предостережение с озабоченным выражением, молча.
– Мне пора, – сказал фон Швертвальд. – Думаю, нам еще придется встретиться, поэтому не прощаюсь. Возможно, я буду присылать своих людей. Условный знак – тот же.
– Хорошо, – кивнул барон. – До встречи, мессир рыцарь.
Развернувшись, Венк, не спеша, вышел из пещеры. Зашагал мимо ниш, где плесневели останки безвестных монахов. Сквозняк колебал пламя светильников на стенах коридора. При виде костей рыцарь помрачнел. Подумал, что когда-нибудь вот так же ляжет… в родовом ли склепе, чистом ли поле, на дне могилы. А живым… живым будет совершенно наплевать на его скелет. Будут ли люди вообще знать, кому он принадлежал? Впрочем, это зависело от него: останется ли в истории имя благородного Венка фон Швертвальда. Поднимут ли внуки и правнуки в честь славного предка кубки с вином или нет…
По крайней мере, он сделает все, чтобы память о нем не стерлась как можно дольше.
Разговор с отцом Николаусом состоялся во дворе. Прежде всего рыцарь поблагодарил настоятеля за помощь. Вытащил мешочек туго набитый золотом.
– Прошу, святой отец, распорядитесь, как сочтете нужным, – фон Швертвальд вложил деньги в широкую ладонь настоятеля. – Тут двести дукатов.
– Премного благодарен, мессир, – монах низко поклонился. – Но что…
– В полночь, – перебил его рыцарь, – все те вояки, кто вот уже два дня наводит порядок, – Венк выразительно посмотрел на задымленное небо, – войдут во Флягу. Что они будут делать здесь, вы прекрасно знаете из рассказов соседей. Тех, кто успел удрать и теперь плачет под стенами обители. Квартал ждет огонь и разорение.
– Но ведь это безумие – жечь собственный город! – глаза монаха полыхнули яростью. – Неужели нет способа остановить это?
– Я уже говорил с вами… Имперский канцлер действительно безумен, – медленно произнес фон Швертвальд. – Горе лишило его остатков разума. А герцог из Цатля, уже мнящий себя императором, всегда ненавидел этот город. Но многие сеньоры… – многозначительно приподняв брови, рыцарь сделал короткую паузу и продолжил, – кто на самом деле заботится о благе Годштадта, скоро примут меры, и у кормила власти станет новый государь. Он-то и наведет порядок.
– Дай-то Бог, – отец Николаус осенил себя знамением. – Но когда это будет? Я не за себя боюсь, не за нашу обитель. Ее тронуть не посмеют…
– Напрасно вы так думаете, – рыцарь печально улыбнулся. – Я сам видел, как баронские дружинники грабили церковь святой Анны в Монашке. А советник магистрата Марк Шрубер, попытавшийся остановить стрелков, выбивавших тараном ворота Cвятого Густава в Двух Шестерках, был убит. Монастырь Нищих
