Джованна опять задумалась.
— В деревне, — после некоторой паузы сказала она.
— Хорошо, тогда уточни адрес, — попросил Майкл. — И правильно ли я указал фамилию твоего отца?
Оказалось, что правильно. Он записал и второй адрес, продиктованный Джованной.
— Микки, а ты не передумаешь? — с тревогой спросила она.
— Я же сказал тебе, что прилечу на днях.
— Пожалуйста, прилетай, хоть на несколько часов! Я очень буду ждать тебя!
Майкл положил трубку. Этот разговор нисколько не прояснил ситуацию. Наоборот, еще более запутал ее. Джованна была чем-то очень расстроена, и это тревожило Майкла.
Через три дня, предварительно известив Джованну, он вылетел в Швейцарию.
От аэропорта до ее дома Майкл доехал довольно быстро. На его звонок дверь открыла женщина, в которой он с первого взгляда не узнал Джованну. Перед ним стояла сильно располневшая, постаревшая, поблекшая женщина с потухшими глазами и скорбно опущенными уголками губ.
Не успел Майкл переступить порог, как оказался в крепких объятиях бывшей возлюбленной, которая не могла вымолвить ни слова — она молча целовала его, обильно смачивая его лицо и костюм своими слезами.
Майклу стоило немало труда, чтобы успокоить ее. Он усадил ее в глубокое мягкое кресло, а сам сел рядом с ней на стул. Он никак не мог привыкнуть к ее новому виду.
За время, которое они не виделись, он отвык от Джованны, и она уже не вызывала в нем никаких чувств, кроме жалости, пожалуй. Еще большую жалость он испытывал к самому себе, поскольку с трудом представлял совместную жизнь с этой женщиной.
Джованна перестала плакать, но все еще не способна была что-либо говорить. Майкл решил не тянуть время пустыми разговорами о здоровье и погоде и сразу приступил к главному.
Он сказал Джованне, что был удивлен ее долгим молчанием, что звонил ей несколько раз, но она не отвечала на его звонки и не писала писем, а потом и вовсе исчезла куда-то. Не скрыл от нее Майкл и того, что совершенно случайно недавно от одного общего знакомого узнал о рождении ее сына.
Джованна вспыхнула, яркая краска залила ее смуглое лицо. Она схватила подушку и стала нервно теребить ее край. Майкл выжидающе смотрел на нее, и она, прерывисто дыша, заговорила.
Ее речь была сбивчивой, часто прерывалась всхлипываниями и рыданиями, но Майклу все же удалось понять главное.
Джованна поведала ему, что во время их последней встречи она осознала всю неотвратимость их разрыва. Она поняла, что надоела Майклу и что у них нет перспективы совместного будущего. И как ни тяжело было это осознавать, но следовало с этим примириться. Джованна никогда не обольщалась относительно чувств Майкла к ней, она знала, что ее любовь — односторонняя.
Сказав это, Джованна робко взглянула на Майкла в надежде услышать опровержение своих слов. Но не услышала. Майкл сидел молча, с нетерпением ожидая продолжения ее рассказа.
Джованне, как всякой женщине, хотелось иметь семью, детей. Ей уже перевалило за тридцать пять, и откладывать на потом устройство своей судьбы было бы неблагоразумно. Она решила не писать и не звонить Майклу и уж тем более — не встречаться с ним, потому что иначе никогда бы не смогла оторваться от него.
В пансионате на Женевском озере, где она отдыхала, Джованна познакомилась с сотрудником криминальной полиции из Австрии. Сорокатрехлетнему Рихарду сразу же понравилась симпатичная, живая итальянка из Лозанны, хорошо говорившая по-немецки. Джованна усмехалась про себя: и снова язык общения немецкий. Еще повезло, что не китайский!
Ей понравился во всех отношениях положительный полицейский из Вены. Их встречи продолжались и после окончания отпуска — то Джованна ездила в Вену, то Рихард выбирался в Лозанну.
Рихард считал, что они уже достаточно знают друг друга, подходят друг другу и, следовательно, могут создать семью. А проверять чувства, уверял он, дело бесперспективное — этим можно заниматься всю жизнь, так и не придя ни к какому определенному выводу.
Джованна умом понимала, что лучшего мужа ей не найти, но сердцем никак не могла его принять. Она все время невольно сравнивала Рихарда с Майклом, и все внутри нее протестовало против союза с австрийцем.
Если бы Рихард проявил терпение, то, может быть, и добился бы в конце концов ее согласия. Но он не хотел долго ждать и настаивал на ответе. Джованна ответила отказом, не объясняя причины.
Рихард обиделся, порвал с ней и больше не появлялся на ее горизонте. А она вскоре после разрыва с ним обнаружила, что беременна. Родители убеждали ее и тогда, и после рождения мальчика, что ребенку нужен отец и что она должна сообщить Рихарду о рождении сына. Но Джованна осталась непреклонной в своем нежелании обращаться к Рихарду и решила растить сына без помощи отца.
Дослушав ее исповедь, Майкл вздохнул с облегчением — слава Богу, сын не его. В то же время его беспокоило душевное состояние Джованны.
Она же, в свою очередь, не догадывалась, с какими мыслями ехал Майкл на встречу с ней, и потому была ему просто благодарна за желание поддержать ее в трудную минуту.
— Извини, Микки, что я обрушила на тебя все свои проблемы. Но мне надо было перед кем-то излить свою боль, а ты — самый близкий мне человек. Мне было так тяжело! Родители не одобряют моего решения и все время настаивают на том, чтобы я помирилась с Рихардом. Я понимаю, что они правы, но боюсь, что не смогу заставить себя жить с ним… даже ради сына.
Она помолчала немного, а потом, перейдя на шепот, доверительно сообщила Майклу:
— Это, наверное, ужасно, но я признаюсь тебе, что и сына не очень люблю. Ему уже девять месяцев, а я все никак не могу привыкнуть к нему — он для меня почти такой же чужой, как и его отец. Я так хотела ребенка, а теперь понимаю, что ребенка нужно рожать от любимого человека.
Не могу с тобой не согласиться, подумал Майкл, но ребенок не виноват, что ты додумалась до этого только сейчас.
Она взглянула на Майкла, и в ее глазах было столько печали, что он не выдержал и опустил голову.
— Я не знаю, что мне делать, — жаловалась Джованна. — У меня такая путаница в голове и такая пустота в душе, что мне порой хочется все это разом прекратить. Мне страшно, я не знаю, как жить дальше. И надо ли…
Майкл внимательно посмотрел на нее. Ее отсутствующий взгляд пугал его.
Вдруг Джованна как будто встрепенулась, она спохватилась, что ведет себя, как плохая хозяйка.
— Ты, наверное, голодный, а я даже ничего тебе не предложила. Сейчас я что-нибудь сделаю.
Джованна произнесла это бесцветным голосом. Она встала и растерянно посмотрела по сторонам, как будто выбирала, из каких предметов мебели может получиться что-нибудь съедобное.
— Я ничего не хочу, — поспешил ее заверить Майкл. — Если не трудно, сделай кофе.
Она кивнула и ушла в кухню, а через несколько минут вернулась с двумя маленькими-чашечками и туркой. Она все делала машинально. Налив кофе в чашки, Джованна села и опять устремила взгляд в никуда.
Майкл сделал несколько глотков. Кофе, который Джованна обычно варила превосходно, оказался на редкость невкусным. Он отодвинул недопитую чашку и посмотрел на сидевшую напротив женщину, ставшую ему совершенно чужой.
В принципе, ему здесь больше нечего было делать, и можно было уезжать. Но чувство жалости, не покидавшее его с того момента, как он переступил порог этой квартиры, останавливало его.
— Джованна, дорогая, я выслушал тебя. Не знаю, смогу ли я тебе чем-нибудь помочь, но давай попробуем рассуждать спокойно.
Она прислушалась к его голосу, пытаясь сосредоточиться на том, что он говорит. В его интонации ей послышалось что-то обнадеживающее. Ее взгляд стал вполне осмысленным, и она приготовилась слушать.
Майкл говорил спокойно и убедительно.
— Джованна, ты — умная женщина. И, прости меня за прямоту, но тебе давно не двадцать лет. Я
