– Восемь лет назад в Германии снова появился Арнольд Пастушенко, – вспомнил Дронго, – первая любовь вашей старшей сестры.
– Тише, – попросила Эмма, дотрагиваясь до руки сыщика, – не нужно так громко.
– Значит, все правильно, – понял Дронго. – Девочка слишком быстро растет. Она не похожа на приземистого Германа с глубоко посаженными глазами, а скорее на высокого…
– Не нужно больше ничего говорить, – буквально взмолилась Эмма, – нас могут услышать. Для Анны с Германом это очень неприятная тема. Никто не мог тогда подумать, что все выйдет таким образом. Это самая большая трагедия в жизни моей сестры.
– О чем вы говорите?
– Потом расскажу. Но Герман знает, что девочка не от него. Анна не стала ничего скрывать.
Они разговаривали очень тихо. Все привыкли к тому, что Эмма обычно переводит для своего гостя все разговоры, которые проходили на немецком языке. Дронго снова посмотрел на девочку. Конечно, она больше похоже на Арнольда Пастушенко, чем на человека, считающегося ее отцом. Когда сравниваешь Арнольда и Германа, разница сразу бросается в глаза. И становится понятным, на кого может быть похожей девочка.
– Только ничего не говорите! – шепнула Эмма. – Наверно, он сам где-то проболтался, и Леся каким-то образом об этом узнала. Поэтому она нас всех так ненавидит. И ходит сюда только для того, чтобы не отпускать мужа одного. Ненавидит и ходит. Вот такая у нее собачья жизнь.
– Ваша сестра и Арнольд до сих пор любовники?
– Господи боже ты мой, разумеется, нет. Это была тогда случайная встреча через много лет после расставания. Анна была уже замужем. Она потом мне рассказывала, что сама даже не поняла, как это случилось. Неожиданно в ней проснулось чувство ностальгии, прежней дружбы, прежней любви. Это была только одна встреча, и получилась такая неприятность. Она забеременела. Врачи категорически запретили делать аборт, пояснив, что тогда у нее больше никогда не будет детей. И она решилась рожать. Вот такая печальная история.
– Если есть здоровый ребенок, то история не печальная. Вы говорили мне, что с вашим отцом вы переживали по поводу возможных генетических мутаций, которые могли передаться девочке из-за частично потерявшей разум Сюзанны.
– Тогда мы с отцом ничего не знали о девочке – чья она и от кого, – пояснила Эмма. – Отцу до сих пор и в голову не может прийти, что Анна могла решиться на такое. Он просто никогда в это не поверит. А мне Аня потом все рассказала.
– У каждой семьи свои собственные тайны, – сказал Дронго.
Он попробовал свой уже остывший чай. Арнольд рассказывал о случае, происшедшем в Киеве, когда отравилась половина молодежной команды из-за некачественного торта, приготовленного с нарушением всех технологий.
– Это не наш случай, – возразил Берндт, – у нас фрау Марта даже не попробовала нашего торта.
– Не сомневаюсь, что им нельзя было отравиться, – сказал Пастушенко, – ведь Анна заказывала его в хорошем ресторане.
– В любом случае мы не станем пробовать этот торт, – быстро проговорила Мадлен.
В этот момент в коридоре зазвонил телефон, и Калерия Яковлевна прошаркала туда, чтобы ответить. Оттуда она позвала Германа.
– Это фрейлейн Сюзанна, – крикнула она, – проснулась и хочет с вами поговорить!
Герман отправился в коридор. За ним, прислушиваясь к его разговору, поднялись и все остальные.
– Я все понял, – сказал Герман на прощание. – Не беспокойтесь, тетя Сюзанна, я скоро приеду.
– Слава богу, – с чувством произнесла Калерия Яковлевна, – ее хотя бы там не мучают.
Она повернулась и медленно пошла обратно, мимо стола, направляясь на кухню. Все вернулись к столу.
– Кофе уже почти холодный, – сказал Арнольд. – Нужно попросить, чтобы нам принесли еще по чашечке. Он как-то бодрит. А то чувствуешь себя отвратительно, будто заключенный.
– А у меня осталось немного кофе, – показала на свою чашку Леся. – Я допью и попрошу принести мне зеленый чай.
– Я тоже буду зеленый чай, – неожиданно поддержала ее Эмма.
Леся подняла свою чашку и выпила кофе. Поставила чашку на стол и как-то неуверенно улыбнулась.
– По-моему, я вчера простудилась, – призналась она, – кофе немного горчит.
– Мы все со вчерашнего дня немного не в форме, – заявил Герман. – Если они отпустят тетю Сюзанну, то, значит, понимают, что это мог быть обычный несчастный случай.
– Правильно, – согласился Берндт. – И вообще мы тоже должны потребовать, чтобы они наконец предъявили кому-то конкретное обвинение или перестали бы держать нас в этом доме под домашним арестом. Так глупо сидеть здесь в ожидании, когда психиатры наконец сделают свое заключение.
– У меня кружится голова, – вздохнула Леся. – Нужно было взять чай, как господин Дронго, кажется, мне лучше лечь.
– Только не на диван, – пошутил Арнольд, – это дурной знак.
– Помоги мне подняться, – попросила Леся. Все заметили, как она побледнела. Арнольд повернулся к ней. Женщина попыталась подняться и рухнула ему на руки.
– Что случилось? – тревожно спросил он. – Что с тобой?
– Кажется, меня тоже отравили, – сообщила Леся.
– Что? – не понял Пастушенко.
И в этот момент она начала сползать вниз, словно оставшаяся без тела одежда. Арнольд с трудом ее подхватил.
– Что происходит?! – закричал он. – Помогите! Помогите мне!
Сидевший рядом Берндт помог ему подхватить умирающую и перенести на диван. Дронго поспешил к ним. Он взял руку женщины. Пульса уже не было. Глаза закатились. Ничем нельзя было помочь.
– Она умерла, – сказал Дронго во внезапно наступившей звенящей тишине. – Ее отравили. Можно даже не проверять, симптомы те же.
– Не может быть, – прошептал потрясенный Пастушенко, – этого просто не может быть.
Глава 11
Появившаяся в гостиной Калерия Яковлевна услышала последние слова Дронго и Арнольда Пастушенко. Она выпустила из рук две чашки с кофе, которые упали на пол вместе с тарелками и разлетелись в разные стороны. Шум разбитой посуды заставил всех вздрогнуть.
– Нужно вызвать «Скорую помощь», – прошептал Арнольд.
Стоявший рядом Дронго покачал головой.
– Уже ничего не поможет, – мрачно сказал он, – лучше сразу вызывать полицию.
– Господи! – крикнула Анна. – Сколько можно?!
– Мама, что случилось с тетей Лесей? – спросила Ева.
– Ничего, ничего, – забормотала Анна. – Она спит.
– Как бабушка Марта? – задала следующий вопрос девочка, и все невольно вздрогнули. Аналогия была абсолютной.
– Пойдем, – решительно взяла Анна дочь за руку. – Мы поднимемся наверх и останемся там, пока не приедет полиция.
– Опять вы первыми отсюда выйдете? – не сдержалась Мадлен.
– На вашем месте я бы не стал этого делать, – неожиданно поддержал женщину Берндт. От волнения он говорил по-немецки.
– Что вы хотите сказать? – спросила Анна.
