замолкла.
— Я же говорил, что это вопрос цены, — воскликнул баронет.
— Я не о том! — возмутилась матушка. Мгновение поразмыслила и перевела взгляд на меня. — Я обещала отцу, что передам документ моему наследнику. Кроме того, я знаю, что, если я продам документ, вы его уничтожите.
— А почему бы и нет, черт возьми? Раз заплачены деньги…
— Минутку, сэр Персевал, — перебила его жена. — Если бы мы так поступили… — начала она ледяным тоном. — Заметьте, я говорю «если бы», поскольку таким образом мы могли бы навлечь на себя обвинение в неуважении к суду: документ является материальным свидетельством в процессе, который еще не закончен; итак, если бы мы поступили подобным образом, то исключительно потому, что считаем его подделкой…
— Если он поддельный, почему вы так хотите его заполучить? — выкрикнул я.
— Ваш сын — очень наглый ребенок, миссис Мелламфи, — самым будничным тоном заметила леди Момпессон. — Тем не менее я отвечу на этот в высшей степени нелепый вопрос. Нам опасна даже и подделка, поскольку она может затянуть этот проклятый процесс.
— Он подлинный, — воскликнула матушка. — Мой отец в этом не сомневался.
Леди Момпессон холодно улыбнулась:
— Видите ли, дорогая миссис Мелламфи, ваш отец не тот человек, на чей авторитет в этом вопросе можно безоговорочно положиться. Подумайте, сколько он рассчитывал таким образом выиграть.
Матушка взглянула на нее и поджала губы.
— Едва ли мне понятен смысл ваших слов, леди Момпессон. Не могу поверить, что вам достанет бессердечия… — Она помедлила и добавила импульсивно: — Но уверяю: другая сторона процесса считает его подлинным.
Хозяева дома быстро переглянулись.
— Какого черта вы имеете в виду? — требовательно вопросил сэр Персевал.
— Каким-то образом та сторона прознала, что документ у меня, а недавно ей стало известно, где я живу.
— Почему вы так считаете? — спросила леди Момпессон.
— Некоторое время назад в мой дом проник грабитель, чтобы похитить этот документ.
Взрыв бомбы поразил бы хозяев меньше, чем ее слова. Сэр Персевал выругался, его жена, не сводя с него изумленного взгляда, поднялась на ноги.
Матушка как будто сама испугалась действия своих слов:
— Я не собиралась вам говорить.
— Черта с два не собирались! — рявкнул сэр Персевал. — Это решает дело! — Словно забыв о своей немощности, он откинул с ног покрывало и начал вставать. Потом понял, что делает, и нетерпеливо бросил: — Изабелла, позвони в колокольчик.
— Нет, — крикнула матушка, вскакивая на ноги и испуганно оглядываясь на дверь.
— Позвольте мне с этим разобраться, сэр Персевал, — невозмутимо проговорила леди Момпессон и села.
Послушав ее, матушка с опаской вернулась на место.
— А почему вы решили, миссис Мелламфи, что взлом был устроен той стороной?
— Грабитель не взял ничего, кроме моей шкатулки для писем, — пояснила матушка. — Уверена, он рассчитывал найти там кодицилл.
— Едва ли это можно считать окончательным доказательством, — сухо заметила леди Момпессон. — И возможно ли, чтобы та сторона раскрыла ваше местопребывание, тогда как наши попытки оказались бесплодны? Пока нам не помог случай, — добавила она, посылая мне взгляд, от которого у меня по коже побежали мурашки.
— Не знаю, — неуверенно отозвалась матушка.
— Короче, миссис Мелламфи, вы упомянули об ограблении с единственной целью запугать моего супруга и меня; благодаря намекам, что кодицилл — по вашей воле или противно ей — может попасть в руки враждебной стороны, вы рассчитываете поднять цену на ваш товар.
— Отлично, Изабелла! — выкрикнул баронет.
— Нет-нет! — отчаянно возразила матушка. — Как вы могли подумать, что я способна на такую нечестность?
— Откровенно говоря, миссис Мелламфи, — отозвалась леди Момпессон, — я никак не могу понять, имею я дело с самой наивной или с самой двуличной особой, какая мне когда-либо встречалась.
— Вы не можете поверить, что я… Вы должны представлять себе, как опасно… — Матушка осеклась. — Может, вы мне поверите, если я скажу, что недавно та сторона предлагала мне продать кодицилл.
Эта новость тоже подействовала на Момпессонов как удар грома.
— В точности как я говорил! — взревел сэр Персевал. — Эта женщина устраивает мерзкий аукцион, чтобы вздернуть цену.
— Ничего подобного, сэр Персевал. — Матушка встала и взяла меня за руку. — И не думаю, что вы имеете право так обо мне отзываться.
Леди Момпессон странно на нее глядела, не обращая внимания на слова своего супруга.
— Скажите, миссис Мелламфи, сколько вам предложили и когда?
— Полторы тысячи фунтов. Как и вы. Ко мне приходил юрист, года три или четыре тому назад.
Леди Момпессон улыбнулась краешком рта, и эта тонкогубая усмешка показалась мне жестокой.
Матушка направилась было к двери, но сэр Персевал повелительным тоном ее окликнул:
— Стойте! — Матушка обернулась. — Тысяча семьсот фунтов — наше последнее слово.
— Вы все еще мне не верите! Неужели вам непонятно, как вы меня оскорбляете?
— Я понимаю, — свирепо буркнул баронет. — Вы думаете, что наши противники дадут больше. Что ж, может и так, но предупреждаю: от этого джентльмена только и жди какого-нибудь подвоха.
— Да нет же! — Матушка едва не плакала. С трудом открыв дверь, она выбежала из комнаты.
Я бросил последний взгляд на сэра Персевала (опершись на локоть, он наливался краской ярости) и на леди Момпессон (она все так же улыбалась) и последовал за матушкой.
Лакей, стоявший за дверью, внезапно переместился на лестничную площадку, отрезая нам дорогу куда-либо, кроме выхода, а потом, бросая через плечо неодобрительные взгляды, вывел нас в вестибюль, буквально вытолкал (так я это воспринял) на крыльцо и захлопнул высокую дверь.
Я был слишком зол и расстроен, чтобы вести по пути разговоры. Чувствуя, что нас унизили, сравняли с грязью, я долго размышлял о постыдном поведении матушки. Мне очень хотелось спросить ее, с какой стороны эти важные особы приходятся нам родней и что за дела они с нею обсуждали, но я знал, что ни на один вопрос не получу ответа.
Глава 23
После этого я вознамерился, даже против желания матушки, встретиться с Генриеттой. В ближайшее воскресенье мне не удалось осуществить свой замысел, потому что на прогулке мать меня сопровождала. Но на следующее воскресенье немилосердно палившее с ясного неба солнце вызвало у нее головную боль, и она со мной не пошла. Ликуя в душе, я вышел из дома и быстро зашагал к Хафему — вдоль реки через Мортсейский лес.
У дороги на Овер-Ли, где начинался парк, река терялась из виду (отсюда она текла под землей, в трубе). Тем не менее я легко проник в парк через пролом в стене и углубился в заросли, где с замшелых деревьев свисали вьющиеся растения, словно роща замкнулась в себе и ткала полотно для защиты от солнца. Сплетенные ветви сухостоя цеплялись за мои плечи и руки, жимолость и ежевика мешали передвигать ноги.
Наконец вдали блеснуло озеро, и я приготовился увидеть слева свою цель. До меня долетел шум
