кухне, бледная, с томными полукружиями под глазами, когда Джудит уже ставила чайник на плиту. Джудит объяснила ей, что близнецы еще спят, потому что ночью им было плохо, но сестра перебила: «Извини, Джуди, но мы должны вернуться к себе. Я знаю, что ты скажешь, и будешь совершенно права, но я не могу не любить Эрбана».
Ничего нового Джудит не услышала. Это «не могу не любить» было истинным проклятием женщин семьи Вилсон. Не Джудит, конечно, а ее сестры и матери.
Джудит тщетно пыталась втиснуть ногу в туфлю. Волосы густой вуалью свесились чуть не до полу, поэтому Хилл не заметил тени, набежавшей на лицо девушки.
— Вы не закончили увлекательную историю про кинотеатр, — напомнил он.
Джудит научилась хорошо скрывать свои чувства и потому, подняв голову, выдавила улыбку.
— Я их снова надела. Но шла как стреноженная лошадь и так рычала на своего спутника, что он никогда больше не просил меня о свидании.
— А вы его?
— Если он не смог переварить такую ерунду, что ожидало нас в будущем?
— А вы не относитесь к тем, кто много рычит?
— Нет, у меня очень нежная натура.
— Тогда почему это ваше утверждение не совпадает с тем, что мне о вас известно?
— Не знаю почему. — Джудит напустила на себя вид пострадавшей невинности. — Возможно потому, что вы пробуждаете во мне самое худшее.
Закатывался ли Хилл хохотом или просто хмыкал — вот как сейчас, — но смех его всегда звучал искренне. И этот смех нравился Джудит. Так же, как черные волосы, зачесанные назад и мягкой волной спускающиеся на уши. В великолепно сшитом вечернем костюме, белой шелковой рубашке с черным галстуком Хилл казался исконным владельцем этого особняка. Хотя Джудит слышала, что он начинал с небольшого ларька на местном рынке.
— Вам приходилось заниматься мелкой торговлей? — невинно спросила Джудит, входя в привычную роль интервьюера.
— Это было в другой жизни, — коротко бросил Хилл.
— Мне бы очень хотелось послушать, — настаивала Джудит.
— Я уверен, еще услышите.
Ей больше никогда не представится такой случай: тет-а-тет с Робертом Хиллом, благодарящим ее за то, что она оживила его вечер. А потому Джудит глубоко вздохнула и умоляюще произнесла:
— Вы ведь не понесете никакого ущерба, если поговорите со мной? А у меня получился бы неплохой репортаж… Может быть, даже сенсационный. Я уверена, вам нечего скрывать.
Конечно, ему есть что скрывать, в этом Джудит не сомневалась. Как и в том, что Хилл никогда не устроит душевный стриптиз перед репортером. Но ее редактор будет рад любому материалу об этом современном Мидасе, о котором почти ничего не известно.
— Вы никогда не упускаете свой шанс? — поинтересовался Хилл.
Джудит поняла ход его мыслей: девица слышала, как я только что занимался делами, и теперь хочет использовать это, чтобы слегка надавить на меня.
Пусть думает что угодно. Главное, он все еще пребывает в хорошем настроении, а потому, удивляясь собственной дерзости, Джудит предложила:
— А может… вопрос за вопрос? Начинаете вы. Идет?
— Стоит подумать.
Похоже, сегодняшний мерзкий день заканчивается весьма неплохо, подвела итог Джудит. Хилл пересел в другое кресло.
— Итак… Начнем.
Он устроился поудобнее, закинул ногу на ногу и вперил взгляд в собеседницу. Джудит захотелось встать со скамеечки и тоже сесть в кресло: не очень-то приятно смотреть на мужчину снизу вверх, скрючившись у его ног. И все же лестно, что самый богатый и могущественный из всех известных ей богатых и могущественных готов ее слушать. Нужно будет тщательно контролировать свои ответы, напомнила себе Джудит.
— Вы работали где-нибудь кроме «Ньюс»? — задал вопрос Хилл.
— Нет. Я работаю в «Ньюс» более четырех лет. Сначала проходила практику, а когда получила диплом, меня взяли в штат.
— И все? Никакого желания что-нибудь изменить?
Постоянно обуреваемый жаждой успеха, он, должно быть, не понимал, как можно надолго застрять на какой-то ерундовой работе. Видимо, Хилл думает, что я примирилась со своим жалким положением, решила Джудит и высокомерно заявила:
— Конечно, у меня есть честолюбие. Я не собираюсь работать на «Ньюс» до пенсии.
Дверь снова открылась, и кто-то вошел. Роберт поднялся с места и вежливо спросил:
— Могу я вам чем-нибудь помочь?
— Нет-нет. Просто я хотела посмотреть… — пропел женский голос.
— Все в порядке?
— Здесь — да.
Джудит быстро повернула голову и увидела внушительных размеров даму в голубом бархате.
— Извините за вторжение, — улыбнулась дама, метнула взгляд в ее сторону и удалилась.
— Это жена мэра, — пояснила Джудит, как будто Хилл не знал.
— Это любопытная старая сорока, — уточнил он, — которая не поверила тому, что ей рассказали, и пришла удостовериться, увидеть, так сказать, собственными глазами.
Все знали: величественная мэрша — большая любительница посплетничать. И слушок о том, что Роберт Хилл обнимается с местной репортершей, очевидно, приятно взволновал ее.
— Чистое безумие, — вздохнув, сказала Джудит.
— А вам следовало встать, а не посматривать на нее, можно сказать, с пола. — Хилл снова ухмыльнулся.
Джудит, выглядывающая из-за кресла со своей скамеечки, и в самом деле со стороны казалась лежащей на полу.
— А нет ли на балу доблестного рыцаря, который может ворваться сюда, дабы вырвать вас из моих объятий? — полюбопытствовал хозяин «Розен-хауса».
— Не волнуйтесь, никто не станет предъявлять на меня права, — отозвалась Джудит.
— Рад слышать.
Хилла, конечно, радует, что не последует еще одна дурацкая сцена. Тот факт, что в настоящий момент в жизни Джудит действительно нет мужчины, вряд ли ему интересен. Но мысль, что кто-нибудь из ее знакомых может бросить перчатку самому Роберту Хиллу, позабавила Джудит.
Однако пора выбираться отсюда. Разумеется, очень хотелось бы взять у Хилла интервью, но, кажется, он не собирается прекращать свой допрос. Джудит решительно надела вторую туфлю. Нога едва поместилась в ней. Она снова сняла туфлю и принялась сгибать и разгибать ступню.
— Зачем надевать на бал туфли, в которых и ходить-то нельзя? — поинтересовался Хилл.
— Когда я их примеряла, они были в самый раз. Я приобрела их на прошлой неделе на распродаже и считала, что сделала выгодную покупку.
— Вы получили то, за что заплатили, — заметил Хилл.
— Думаете, это общее правило? Только что вы заключили сделку, которая, как мне кажется, опровергает эту мысль.
Хилл пожал плечами.
— На том стоит жизнь. Наш мир жесток.
Джудит не стала спорить. Она печально посмотрела на свою «выгодную покупку» и спросила:
— А вы когда-нибудь приобретали то, что не могли себе позволить? Или вы уже забыли, как это было?
— Я мало что забыл.
На мгновение Джудит показалось, что они могли бы поделиться друг с другом историями своих неудач,
