но она тут же одернула себя: смешно, теперь у Хилла есть все, включая дом, который ей всегда очень нравился.
Джудит знала: до того как Роберт Хилл переехал в этот особняк, он жил в пентхаусе принадлежащего ему многоквартирного дома. Ей почему-то казалось, что он не любит долго задерживаться на одном месте, и она спросила:
— Вы навсегда останетесь здесь жить?
— Возможно. Я тут уже… — Хилл задумался.
— Пять лет и примерно пять месяцев, — подсказала Джудит.
— Что-то около того, — несколько удивленно проговорил он.
— Совершенно точно. Я помню, как вы въезжали. Середина июля, невероятная жара… — Джудит живо представила себе то время, и в ее глазах появилось задумчивое выражение. — Мы тогда жили в Ньюхейвене. У меня была лошадь, я, как обычно, скакала по холмам и вдруг увидела внизу фургоны. Я часто ездила этой дорогой — просто, чтобы взглянуть на дом в долине.
— Правда? — снова удивился Хилл.
— Это же сказочное место! «Розен-хаус» удивительно похож на замок: башни, мост, внушительные хозяйственные постройки… Вы такой счастливый, что живете здесь.
— Мне было четырнадцать, когда я увидел этот дом, — сказал Хилл. — И я пообещал себе, что однажды приобрету его.
— И вы тогда в это верили?
— Я всегда держу обещания, которые даю себе, — улыбнулся Хилл.
— А как насчет обещаний, которые вы даете другим? — поддразнила Джудит.
— Ну… это как когда.
Теперь улыбнулись оба, и Джудит спросила:
— А чем вы занимались в четырнадцать лет?
— Получал образование в нашем жестоком мире. А что вы делали, когда не скакали верхом на лошади?
— Получала образование, довольно бесполезное в нашем жестоком мире, — в тон ответила Джудит.
— Но, кажется, вы справляетесь.
— И довольно неплохо. Могу даже втиснуться в мою «выгодную покупку». — Джудит вытянула изящную ножку, и «бриллианты» на каблуках сверкнули.
— Здорово выглядят, — заметил Хилл.
— Как и положено бриллиантам.
— Одни каблуки, должно быть, стоят уйму денег.
Какое-то время они сидели молча, на столе палисандрового дерева усыпляюще мерно тикали старинные французские часы.
— Без десяти десять, — сказал наконец Хилл. — Пора идти. — Он отжал запоры на большом окне, и оно оказалось дверью, выходящей на лужайку. — Можно пройти во двор прямо отсюда.
Кое-где в окрестных садах уже горели огни, соперничая своим блеском с яркостью звезд на небе. Высокие каблуки Джудит тонули в мягком грунте. Она сняла туфли и пошла босиком.
— Как много звезд… В пору загадывать желание.
— Да, звезд сегодня хватает, — отозвался Хилл.
— Знать бы, на какую загадывать…
— В том-то и вопрос: как угадать нужную звезду, — улыбнулся Хилл.
В детстве Джудит часто загадывала на падающие звезды. Иногда скромные мечты сбывались: она получала то колечко с розовым жемчугом, то бисерный поясок. Но вот самые важные желания — чтобы мамочка, например, перестала плакать, — не сбывались никогда. И уже в ранней юности она перестала верить в волшебство.
Обогнув угол дома, они оказались на гравийной дорожке, и Джудит прислонилась к стене, чтобы обуться. Вдруг Роберт Хилл нагнулся и легко, как ребенка, поднял ее на руки. У Джудит перехватило дыхание, но она нашла в себе силы холодно сказать:
— Очень любезно с вашей стороны. Вы всем гостьям оказываете подобные услуги?
— Только тем, кто не может влезть в туфли.
Оба рассмеялись. Прижавшись нечаянно кончиком носа к щеке Хилла, Джудит вдохнула свежий холодный запах лосьона после бритья. Обвив шею своего кавалера одной рукой, Джудит шутя проговорила:
— Потрудитесь запомнить: тридцать первое октября…
Она-то никогда не забудет этого дня, который не мог бы привидеться ей в самых необузданных фантазиях. Что ж, будем считать это шуткой, забавной милой шуткой, сказала себе Джудит и расслабилась.
До того как она столкнулась с Робертом Хиллом, этот бал был для нее всего лишь работой. Но теперь ей захотелось повеселиться. И, когда гравийную тропу сменила гладкая, выложенная красивой плиткой дорожка, ведущая во двор, Джудит не сделала попытки освободиться.
Лица присутствующих в удивлении обратились к ним. Это было так забавно, что Джудит хихикнула. Гости расступились, пропуская хозяина и его ношу. Одной рукой Джудит обнимала Хилла за шею, другой помахивала туфлями.
Высокая худая дама, владелица нескольких Фешенебельных обувных магазинов, тех, что Джудит не по карману, ядовито осведомилась:
— Что-нибудь с ногами, дорогая?
— Туфли жмут, — весело отозвалась Джудит.
— Очень вовремя, — деланно улыбнулась дама.
— Я был рад оказать услугу, — сказал Хилл.
— Лучше бы вам ответить по-другому, — прошептала ему на ухо Джудит.
— Я был очень рад, — упрямо повторил Хилл.
— Вас могут неправильно понять, — шутливо предупредила его Джудит.
— Неужели вам не безразлично, кто что подумает?
Вечер выдался теплым, и большинство гостей высыпали во двор, окружив высокую пирамиду, которая должна была превратиться в ярко горящий костер. Все оживленно переговаривались, и Джудит догадывалась, о чем шла речь. Конечно, о том, что Роберт Хилл устроил на балу свидание с этой — как ее? — из газеты и никак не может от нее оторваться, даже держит на руках.
Когда под восторженные возгласы пламя костра взметнулось вверх, начался фейерверк. Только тогда Хилл опустил Джудит на землю. Они стояли рядом и смотрели, как возносятся к небу причудливые огненные россыпи. Иногда Джудит брала Хилла под руку, иногда он обнимал ее за плечи, но ни разу они не отошли друг от друга. Особенно великолепен был последний залп. Большие белые звезды летели и летели в темную высь, и наконец огромный столб белого пламени исчез в неведомых небесных глубинах, а потом полетел вниз большой яркой звездой. Джудит повернулась к Роберту:
— Вот на эту звезду и нужно загадывать.
— Значит, вам есть что загадывать?
— А вам?
— У меня не очень много желаний.
— Точнее, у вас осталось мало не исполнившихся желаний.
— Когда я вижу то, что мне нравится, — твердо сказал Хилл, — я даю себе обещание. Как с «Розен- хаусом».
Он осторожно отвел с ее глаз волосы, и Джудит будто пронзило электрическим током — этот жест показался ей таким интимным, словно Хилл положил руку ей на грудь и крепко поцеловал в губы.
Роберт Хилл посмотрел на Джудит сверху вниз. Густую бровь рассекал тонкий бледный шрам, придавая лицу выражение дьявольской насмешливости. Темно-серые глаза непроницаемы. У Джудит пересохло во рту: она явственно ощутила властное призывное желание, исходившее от мужчины.
Вокруг Джудит всегда кружили поклонники. Но еще несколько часов назад она и представить не
