Под ним винтовая лопасть, вокруг голубой океан. 
Плывет сэр Антони Глостер — веет флаг, наша гордость и честь (Десять тысяч людей к услугам, а судов на морях и не счесть!) У подножья Патерностера — ошибиться нельзя никак — И последний пузырь не лопнет, как тебе заплатит Мак. За рейс в шесть недель — пять тысяч — как лучший фрахтовщик судов, И Мак передаст тебе чеки, как только я буду готов. Потом вокруг Макассара ты возвратишься один. Мак знает, чего хочу я… И над «Мэри» я — господин. Твоя мать назвала б меня мотом — есть еще тридцать шесть кораблей, Я приеду в своей карете — пусть ждет меня у дверей. Вся жизнь я не верил сыну; он искусство и книги любил. И он жил на отцовские деньги, и отцовское сердце разбил. Итак, ты мне не дал внука, тобою кончен наш род! Единственный сын наш, о матерь, единственный сын наш, вот! Харроу и Тринити Колледж, а я день и ночь в трудах Он думает: я — сумасшедший, а ты — в Макассарских водах. Плоть моей плоти родная, во веки веков, аминь. Первый удар был предвестником — призывом морских пустынь. Но — дешевый ремонт дешевки (доктора говорят, я — больной). Мэри, а ты не явилась? Я всегда был ласков с тобой. Ты ведь теперь бесплотна; и женщин встречал я в пути, Но они были только женщины, а я — мужчина. Прости! Мужчине нужна подруга, понять это так легко. Но я не делил с ними жизни, я только платил широко. И что для меня пять тысяч! Я могу заплатить за мечту, Бросить якорь близ Патерностера, в моем последнем порту. Я верую в Воскресенье; и Писанье читал не раз. Но Вокингу не доверюсь; море надежней для нас. Пусть сердце, полно сокровищ, идет с кораблем ко дну Довольно продажных женщин, я хочу целовать одну. Буду пить из родного колодца[93], другого источника нет, Со мною подруга юности — и черт подери весь свет! Я лягу в вечной постели (Дик, позаботься о том!), Мак балласт разместит с дифферентом на нос — и в волны потом, Носом вперед, все глубже, огни горят в два ряда, О днище пустого трюма глухо плещет вода, Негодуя, смеясь и ласкаясь, пениста, зла и темна, Врывается в нижние люки, все выше растет она. Слышишь! Все затопило, от носа и до кормы. Не видывал смерти, Дикки? Вот так умираем мы. Перевела А. Оношкович-Яцына
Казарменные баллады.
Часть II (1896)
Вступление к «Казарменным балладам» в книге «Семь морей»[94]
Гомер сломал и бросил лиру, А песнь, что пели все края, Он просто спер на радость миру, Пришел и взял! Совсем как я! Матросы, девки на базарах, В шуршанье ветра, волн, травы Узнав напевы песен старых, Смолчали — ну совсем как вы! Что спер, то спер! Он знал, что знали, Но ни контрактов, ни тюрьмы: Все заговорщицки мигали, А он — в ответ. Совсем как мы. Перевел В. Бетаки
Ммарш! Портки позадубели, как рогожи, При! Упрешься в зачехленное древко. При! Бабенок любопытствующих рожи Не утащишь за собою далеко.
