Убийства в монастыре, или Таинственные хроники

Он не мог простить ей того, что она укрылась от жизни. Он мучил ее, послав ей две загадочные смерти и поселив в душе подозрения, что где-то в монастыре скрывается убийца.

Роэзия услышала, как за ее спиной раздался кашель. Вошедшая сестра, скорее всего, не хотела мешать ей во время ее молитвы, но хотела показать, что вошла.

Роэзия оглянулась.

— Вы хотели поговорить со мной? — спросила сестра.

— Да, — сказала Роэзия и посмотрела в лицо самой старой и упрямой противницы Софии, которую она вызвала к себе после разговора с Элоизой. — Но не здесь. Давайте уйдем отсюда.

Она перекрестилась перед покойной, другая не стала этого делать. Роэзия напрягла память и вспомнила, что никогда не видела, чтобы та когда-либо ревностно и благоговейно молилась. Но она была так предана умершей королеве Изамбур, что это было немного похоже на поклонение идолам.

— Она не верит в Христа, — часто говорили о той, что пришла в этот монастырь как верная сопровождающая Изамбур. — Она поклоняется Богам своей северной родины.

«Это ведь странно, — думала Роэзия, рассматривая ее, — что две женщины, чьи судьбы теснейшим образом были связаны с судьбой покойной королевы, так не похожи друг на друга».

— Я подумала, то есть я хочу сказать, сестра Элоиза и я подумали, — начала Роэзия и внимательно посмотрела в узкие глаза своей собеседницы, — кто мог так ненавидеть Софию, что был готов убить ее, и кто мог причинить вред ее единственной дочери Катерине.

— И вам пришло в голову мое имя? — усмехнулась сестра и насмешливо встряхнула головой, так что седые волосы выбились из-под покрывала. В далекой юности они были иссиня- черными.

— Я не собираюсь обвинять тебя в убийстве, — поспешно сказала Роэзия. — Только скажи мне одно, Грета, родившаяся на дальнем севере, где царят другие обычаи, — была ли у тебя другая причина ненавидеть Софию, кроме той, что относится к далеким временам, когда Изамбур обвенчалась с королем, апотом была им отвергнута? Возможно ли то, что в последние годы ее жизни, когда она занималась только своей хроникой, твой гнев по отношению к ней только возрос?

Глава VII 1193-1199

Жизнь с Бертраном де Гуслином была спокойной. Он и София редко обменивались словами.

В первую брачную ночь он не стал объяснять, почему отказывается исполнить брак до конца, и, даже не прикоснувшись к ней, отвернулся на другой бок и заснул. София в замешательстве, но облегченно лежала без сна до самого рассвета, в то время как он храпел, кровать скрипела, когда он переворачивался, и от его плохих зубов исходил кисловатый запах. Только на следующее утро он, смущенно опустив глаза, рассказал, что у них будет не совсем обычный брак. Ранение, которое он получил как рыцарь, участник крестового похода в Палестину, повредило его мужскую силу.

Она просто кивнула в ответ. Всем своим существом она ополчилась против прикосновений и стала похожа на рыцаря в слишком тяжелых доспехах, который принял отмену сражения с облегчением, но и с раздражением из-за напрасных приготовлений. Потом к этому добавилось и удивление. На следующую же ночь Бертран, крепко заснув, перепутал стороны кровати и улегся рядом с ней. София, будто окаменев, ждала, что будет дальше, и ей пришлось стать свидетельницей того, что желание его не погибло, как он рассказал. Напротив, в области живота она ощутила его упрямое и сильное давление. Ей даже показалось, что сквозь толстую материю ночной рубахи она чувствует его влажный кончик. Но он вскоре проснулся, сонно пробормотал извинения и поспешно вернулся на свою сторону.

На утро он потребовал, чтобы они спали в разных комнатах.

— И это меня не удивляет, — сказала одна из прислужниц, чьей болтливостью София охотно пользовалась в первые недели, стремясь узнать как можно больше о своей новой жизни. Позднее, когда она уже узнала достаточно, она сама отдалилась от всех, запретила пустую болтовню и даже не могла запомнить имена слуг.

— Разве вы не знаете, — продолжала служанка, — что его жизнь целиком и полностью посвящена воспоминаниям о Мелисанде?

Мелисанда была первой женой Бертрана, как узнала София, и самой красивой девушкой, какую только можно было отыскать среди христианских семей в Палестине. Бертран де Гуслин отправился туда в 1179 году, последовав за рыцарями, которые тогда вместо короля должны были сообщить о готовности Франции к священной войне. После заключения брака он несколько лет жил счастливо вблизи Антиохии. Но преждевременная кончина Мелисанды и безграничная скорбь по красавице заставили его вернуться обратно во Францию. Бертран обратился к королю Филиппу с просьбой освободить от службы человека, находящегося в столь глубоком отчаянии. Его просьбе вняли, но с одним условием — он должен жениться на чужестранке.

Бертран в силу своей молчаливости не слишком распространялся о том, как тяжело ему далась эта жертва. В присутствии Софии он никогда не говорил о Мелисанде, а она не спрашивала. Она быстро привыкла к тому, что в доме Бертрана больше молчали, чем говорили, что его своеобразная натура, превыше всего ценившая уединение, вполне подходит ей и что она должна быть благодарна судьбе за то, что в этой новой жизни ей не придется взвешивать на чаше весов свои поступки, как тогда, когда она предала Изамбур.

Бертран мало рассказывал о себе, и его вовсе не интересовало, правда ли то, что она говорила про Изамбур. О неприятной церемонии расторжении брака, которая им предстояла, они не обмолвились ни словом.

До того ноябрьского дня София не хотела думать об Изамбур. Но потом у нее не осталось выбора. Отвергнутая королева была одета во все черное. Светлые волосы выбивались из-под плохо сидящего чепчика. Этьен Нойонский, один из немногих епископов, которые были на ее стороне и не желали подчиняться королю, сопровождал ее и Грету, не сводившую с Софии своих раскосых глаз.

София опустила взгляд и поблагодарила Бога за то, что больше ей не придется самой повторять путаные обвинения против Изамбур. Это сделал Бертран, которому странная церемония была нужна еще меньше, чем брак с ней. От имени своей супруги он поклялся, что брак Филиппа и Изамбур так и не состоялся.

Все прошло быстро. Вскоре епископы единодушно объявили брак недействительным.

Когда София выходила из зала, не оборачиваясь в сторону Изамбур, она встретила брата Герина. Он посмотрел на нее, как на чужую, как будто они никогда не заключали сделку, которая им обоим облегчила жизнь: его король не привлек к ответственности за неудачный брак, а ее не отправили в монастырь вместе с Изамбур.

— Как вы думаете, — спросила София, — папа Целестин подтвердит аннуляцию?

Брат Герин сделал шаг назад, как будто напряженно раздумывал, стоит ли ему вообще говорить с нею.

— Он сделает это, — наконец вежливо ответил он. — Хотя стоит сказать, что он стар, очень стар, возможно, слишком стар. Надеюсь, нам не скоро придется приветствовать молодого, энергичного преемника, который не будет так положительно настроен по отношению к Франции...

Он отвернулся.

— Я должна поблагодарить вас, — крикнула София ему вслед. — Вы выбрали мне правильного мужа.