она не была столь опасной. Ведь при этом Баторий уводил из замка свои войска. Ион не мог понять, почему он так поступил. Может быть, на него повлиял пример Стефана сель Маре, который уехал несколько дней назад?
— Что-то ты рано поднялся, — послышалось вдруг за спиной.
Ему не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто это сказал.
— Так же как и ты, мой князь.
— Я? — Влад сделал шаг вперед и встал рядом. — Я и вовсе не ложился.
Тремблак повернулся и увидел, что Дракула одет так же, как и прошлым вечером, во время прощального ужина. На нем было платье, отделанное кожей, такое же черное, как и его волосы. Перед тем как отправиться в Крестовый поход, Влад покрасил их, заодно и брови. Только усы краска не взяла, и ему пришлось просто сбрить их. Сын немедленно последовал его примеру.
Ион знал, что Влад решил вернуть прежний цвет волос вовсе не из тщеславия. Этого недостатка у князя никогда не было. Но теперь он больше не являлся обывателем, живущим простыми радостями. Дракула опять стал предводителем, который должен вдохновлять людей и увлекать их за собой. Он прекрасно знал, что солдаты неохотно идут в бой за седовласыми старцами.
Ион внимательно посмотрел на старого друга. Сам он от недостатка сна стал раздражительным. Усталость заставляла его чувствовать возраст, ныли сломанные когда-то кости, напоминали о себе старые раны.
Дракула же, напротив, будто молодел с каждым днем. То, что его волосы из седых снова стали черными, было только самым малым свидетельством изменившегося настроения. Нездоровая одутловатость, впавшие тусклые глаза, серый цвет лица — все это бесследно исчезло, сошло точно старая кожа у ящерицы. Война преображает тех, кто родился ради нее.
Полтора года назад в Буде было поднято знамя Дракона и прозвучал призыв к защите священного креста. С тех пор бои шли непрерывно. Крестоносцы прошли по всей Боснии. Они атаковали турок, где бы те ни попадались им, и Дракула неизменно оставался во главе войска. Ион пытался чуть успокоить его, напомнить об осторожности, даже насильно удерживал князя, рискуя навлечь на себя его гнев. Он убеждал Влада в том, что нет нужды столь часто подставлять себя под мусульманские мечи. Это пустое чванство, мальчишество. Задача командира — вести сражение, держать в руках все нити боя.
Впервые Тремблак высказался подобным образом, когда они подошли к Сребренице. Он увидел, что князь снова одет в турецкие доспехи, как когда-то. Его волосы были подобраны наверх и спрятаны под чалмой. Влад намеревался тайно проникнуть в город и захватить врага врасплох. С собой князь взял тот самый турецкий лук, растянуть который мог только он один.
Тогда он улыбнулся и сказал в ответ на увещевания друга:
— На все воля Божья, Ион. Моя судьба, мой кисмет, уже известны там, на небесах. Все предопределено заранее.
Теперь же Дракула наклонился, заглянул в бойницу и продолжил разговор:
— Я ездил на охоту. Помнишь ту больную ястребиху, которую мы нашли в Кушлате? Она поправилась и уже начала летать. Лучше всего у нее это получается рано утром и вечером, когда не так много света.
Ион отвернулся. Он почувствовал, как легкая дрожь пробежала по его телу.
Ястребиха была не единственной их добычей. В Кушлате, Зворнике, Сребренице, в дюжине других городов и селений, на полях сражений крестоносцы за это время собрали большой урожай смерти. Они тысячами отнимали человеческие жизни. Их жертвами становились турки, болгары, даже предатели-валахи. Путь животворящего креста, как и всегда, был отмечен кровью и кольями, на которых торчали жертвы.
Теперь он привел их сюда, в Бухарест, город, которому Влад явно отдавал предпочтение перед Тырговиште. Он говорил, что расположение Бухареста удобнее — он ближе к Дунаю, отсюда быстрее можно среагировать на все маневры противника. Но Ион догадывался, что на самом деле князь стремился избежать тяжелых воспоминаний. Это место было для него новым, здесь не водилось никаких призраков.
Ворота крепости вновь распахнулись. В какой-то момент Ион почувствовал, как в душе у него шевельнулась надежда. Быть может, это вернулся Баторий? Вдруг он осознал, какая опасность нависла над всеми войсками крестоносцев, и решил перезимовать в Валахии? Однако вместо Батория появился сын Дракулы. Он прошел во двор, его сопровождали трое спутников, громко хохочущих и явно некрепко держащихся на ногах.
— Я вижу, что мой сын все еще празднует победу над турками.
— Да уж, — недовольно откликнулся Ион. — Что-то я не припомню, чтобы мы с тобой отмечали торжество креста в компании шлюх.
Влад улыбнулся.
— Просто ты стареешь, друг мой, — заметил он.
— Правда? Нет, с нами этого не случалось. Разве я не верно говорю? — Тремблак вдруг почувствовал во рту соленый привкус неожиданно нахлынувших воспоминаний.
Может быть, он выпил слишком много вина и оно все еще бродило у него внутри?
— Я просто не имел такой необходимости. У меня была любовь.
Князь помолчал, потом спросил:
— А ты почему, Ион? Кто был у тебя?
«У меня тоже была любовь. Та же самая, что и у тебя», — подумал Ион, но вслух ничего не сказал, только почувствовал, как острая боль пронзила его сердце.
Они молча смотрели, как молодой Дракула, покачиваясь, шел по двору. Он, видимо, почувствовал их взгляды, остановился, вскинул голову, как-то картинно поклонился, потом рассмеялся и споткнулся о камень.
Сын Влада неплохо показал себя в сражениях. Конечно, он не был похож на отца и любил потакать своим слабостям, но теперь имел шрамы, которые нанес ему не Дракула, а враги, заметно возмужал, даже слегка постарел, тогда как князь, напротив, помолодел.
На башне стояли два человека, но они никогда не были вдвоем. Даже оставаясь наедине, Тремблак и Дракула не чувствовали, что они одни. Илона и сейчас была рядом, стояла между ними, будоражила память, снова пробуждала любовь и возрождала ненависть в сердце Иона. Мужчины много занимались делами. Они, как и раньше, неизменно делили пополам охоту, сражения, управление государством. При этом им казалось, что ничего не изменилось, их отношения остались такими же, какими были и много лет назад, в ту пору, когда они учились в придворной школе. Потом Илона снова напоминала о себе какой-то тенью, мелькнувшей перед глазами. Вместе с ней возвращалась ненависть, такая же лютая, как и раньше, неистребимая, не смягчившаяся ни на йоту. Эта рана не затягивалась, как не мог вырасти палец, который Раду отрубил Владу.
Возможно, Дракула догадался, какие чувства овладели его другом. Может быть, оба они ощутили незримое присутствие той женщины.
Именно здесь, теперь, князь впервые решился заговорить о ней, о том, что произошло:
— Илона!.. Есть кое-что, что ты должен знать.
— Нет. — Ион резко повернулся. — Я предупреждал тебя. Даже не пытайся извиняться и объяснять…
Ему пришлось замолчать. Ворота неожиданно распахнулись в третий раз. Теперь в них проехал одинокий всадник, соскочил с седла и от усталости прислонился к лошади.
— Он мчался во весь опор, — заметил Тремблак, кое-как успокоившись. — Наверное, привез какие-то срочные сообщения об узурпаторе.
Дракула несколько мгновений внимательно смотрел на друга, потом перевел взор на площадь.
— Что ж, давай пойдем и узнаем.
Они спустились в главный зал, чтобы узнать новости, которые по сути уже не были таковыми. Гонец рассказал о том же самом, о чем шпионы Дракулы давно уже прослышали и донесли. Бесараб Лойота призывал недовольных валашских бояр встать на его сторону. Турки собирали войска на Дунае, чтобы поддержать своего союзника.
— Но это вовсе не значит, что он собирается наступать, — заметил князь. — Лойота лишь угрожает,
