— Я не помню ее.
— В этом нет ничего удивительного, князь.
Дракула медленно опустил оружие, сунул его в ножны, протянул руку, взял юношу за подбородок и осторожно приподнял его голову. В лице этого парня мальчишеского было гораздо больше, чем мужского, но князь четко видел собственное отражение, уносящее его в прошлое. Те же скулы, высокий лоб, длинный нос, густые черные волосы и брови.
Только глаза немного отличались. Они были не так глубоко посажены, но такие же зеленые, как у него самого.
Влад взглянул в них кивнул.
— Теперь я вспомнил ее, — сказал он, и это было правдой.
Он приехал сюда во время своего первого недолгого правления, в тысяча четыреста сорок восьмом году, четырнадцать лет назад, чтобы повстречаться с людьми, которые всегда верно служили Дьяволу, и осмотреть башню замка, построенную еще его дедом. Прелестная пастушка, одинокий молодой князь. Одна ночь.
— Как твое имя? — спросил он юношу, все еще держа его за подбородок.
— Мать просила, чтобы меня окрестили Николаем, в честь ее отца, — ответил тот.
Звонкий мальчишеский голос то и дело сбивался на низкий, по-мужски грубоватый тон. Потом во взгляде парня что-то изменилось, глаза потемнели.
— Однако я всегда называл себя Владом, в честь своего отца, — добавил он негромко, но с едва скрываемой теплотой.
Некоторое время в комнате царило молчание. Отдаленный стук топоров и крики работников вернули всех к действительности. Затем вдруг раздался внезапный резкий свист и пронзительный женский крик.
Стрела влетела в узкую бойницу и воткнулась в изголовье кровати всего в пяди от лица Елизаветы.
Ион потер глаза и опустил лук. Он всегда умело обращался с этим оружием и преуспел в стрельбе не меньше Влада. Было тихо, безветренно, вроде бы ему ничего не мешало. Однако стрелять предстояло в темноте, с двух сотен шагов, с одной вершины холма на другую. Тремблак целился в крошечный огонек свечи, который мерцал в бойнице. Два первых момента, когда можно было бы выстрелить, он пропустил намеренно. Письмо Ион тоже писал трижды, и только последний, третий вариант удовлетворил его. Он помнил о том, что «три» — это число Святой Троицы, число спасения.
Один — во имя Господа, один — во имя человека, а один…
«Один — дьяволу», — подумал он, в последний раз поднял лук, глубоко вздохнул, задержал дыхание и прицелился.
В голове Иона мелькнула мысль о том, что стрела, вокруг древка которой он обмотал свое письмо, несет с собой судьбу Дракулы. Потом он выдохнул, отпустил тетиву и через мгновение услышал крик женщины. Он выбрал цель и попал в нее. Судьба сама распорядится, кто окажется на том месте, куда угодит стрела.
Больше криков не последовало. Ион был очень рад этому. Они напомнили бы ему о других, тех самых, которые он слышал в соборе.
Влад сразу узнал почерк. Они с Ионом учились писать, когда им было по семь лет.
— Что там написано? — дрожащим голосом тихо спросила Елизавета.
— Прочти сама, — ответил он, передавая ей письмо. — Громко. Вслух.
Она взяла письмо.
— «Ворон сидит в своем гнезде. Топоры расчищают поле, чтобы высадить на нем пушки. Эти семена дадут ростки, как только поднимется солнце. Они строгают для тебя кол. Если можешь, беги».
Елизавета подняла голову, взглянула на Влада и спросила:
— Что ты будешь делать?
Взгляды всех людей, присутствовавших в комнате, устремились на князя.
Он обернулся, так же пристально посмотрел на пастухов, Илью, своего сына, только не на княгиню и ответил:
— Я уйду из замка.
Илья взял письмо из рук Елизаветы, взглянул на него и сказал:
— Воевода, это рука ворника.
— Да.
— Значит… — Могучий воин колебался.
Все витязи, оставшиеся с Дракулой, прекрасно знали о предательстве Иона, хотя и старались не говорить об этом вслух.
Однако на сей раз Илья решил не скрывать свои мысли.
— Но не может ли быть это все игрой? — Он подозрительно взглянул на пастухов. — Частью той же самой ловушки?
Дракула недолго подумал и покачал головой.
— Нет, — твердо сказал он. — Ион Тремблак, конечно же, с удовольствием разрезал бы меня на части и вырвал бы из груди мое сердце, если бы только мог. Вполне вероятно, что когда-нибудь он попытается это сделать, но уж никак не сможет стоять в стороне и наблюдать за тем, как этим займутся другие. Вы говорите, двенадцать лошадей?.. — Князь перевел взгляд на пастухов, те кивнули. — Тогда едем. Я возьму с собой тебя, Илья, Стойку и восьмерых воинов. Пусть витязи тянут жребий. Еще я возьму с собой сына. — Влад взглянул на парня, и тот едва не задохнулся от радости.
— Хорошо. — Илья кивнул. — А что же с остальными?
— Они должны оставаться на стенах, пока мы не выберемся отсюда и не будем в безопасности. Потом, когда турки начнут штурм, воины будут вольны уходить из крепости, если смогут.
— А как же я? — Елизавета соскочила с постели и подошла к мужу. — Мне тоже придется выбираться самой, как уж получится?
Голос ее звенел от страха и возмущения.
Влад жестом приказал всем удалиться из комнаты. Сын князя замешкался, желая остаться, но Илья бесцеремонно вытолкнул его и вышел сам.
Когда все ушли и они остались вдвоем, Влад снова опустил на дверь тяжелую балку и начал собираться в дорогу.
— Твой отец, моя госпожа, находится там, внизу, — сказал князь, не глядя на Елизавету. — Он жаждет славы, которую сможет заработать на моем падении. Мои люди побудут на стенах некоторое время, потом тоже попытаются бежать. Если же им не удастся спастись, то они сдадутся. Я уверен в том, что твой папочка будет просто счастлив, получив дочку назад в полной сохранности. Мы оба знаем, что девственность до сих пор остается при тебе, так что он сможет еще разок выгодно тебя пристроить.
— Неужели ты готов спокойно смотреть на то, как эти изверги-мусульмане до смерти замучают меня?
Влад даже не удостоил ее взглядом.
— Ты на самом деле дьявол! — закричала Елизавета, бросилась вверх по лестнице и выбежала на башню.
Влад спокойно продолжал собираться, как вдруг она закричала. Он услышал крик и тоже взлетел на стену, перепрыгивая через ступеньки.
— Отец! — кричала Елизавета. — Жупан Туркул! Помоги мне!
Стук топоров прервался.
В наступившей тишине голос женщины звучал надрывно и пронзительно:
— Отец, дьявол собирается сбежать! Помоги мне!
Тяжелая, сильная рука закрыла ей рот.
— Замолчи, моя госпожа. Иначе мне трудно будет уйти отсюда.
Влад не мог сжать ее горло так, чтобы заглушить отчаянный вопль. Елизавета вцепилась в его руку,
