– Мурси – племя, которое не поддерживает контактов с внешним миром. Эта изоляция вызвана крайней агрессивностью по отношению к другим местным народностям и даже к соплеменникам.
– А хамеры?
– Склонны к эстетическим изыскам и украшениям. У них культ красоты…
– Предпочитаю этих.
– Что будем делать?
– Ждать, когда деревня проснется.
Он отъехал назад и перегородил тропу у самого поворота. Мари заметила, что это опасно.
– Если появится какая-нибудь другая машина, она проедет только здесь. Либо скорость у нее будет умеренная и она успеет затормозить, либо слишком большая, и тогда ее занесет.
– Либо врежется в нас.
– Они постараются обогнуть препятствие.
– А смысл?
– Если едут слишком быстро, значит, это наши преследователи.
Мари слезла с сиденья и пошла посмотреть, где кончится занос И обнаружила огромное манговое дерево. В него-то, вероятнее всего, и предстояло врезаться преследователям.
– Собираетесь оставаться в машине?
– Это надежнее, чем ложиться на землю.
Она осмотрелась и увидела что-то ползущее сквозь папоротники.
– Как думаете, который может быть час?
– Понятия не имею, даже в каком веке мы очутились. Она подтянула колени к груди, чтобы хоть как-то спрятать свою наготу, которую темноте не удавалось скрыть. Они были окружены звуками – шорохами, потрескиваниями, криками. Натан заставлял себя говорить, чтобы Мари было не так страшно:
– Вы когда-нибудь говорили с деревом?
– Со своей кошкой – да, но с деревом… как-то не приходилось. А вы?
– Прислушайтесь к ним. Они переговариваются между собой.
– Я не понимаю их языка.
– Они говорят о нашем появлении, о завтрашней погоде, о какой-то припозднившейся обезьяне.
Он заметил, как она вздрогнула.
– У вас в багажнике нет чемодана? Или пледа? – спросил он.
– Все осталось в мотеле.
– Что собираетесь делать с Полем?
– Я договорилась о перевозке в Аддис-Абебу. Тот тип из медпункта доставит его завтра утром на самолет.
– Что вы делали в мотеле?
– Всего лишь хотела принять душ и переодеться, не разбудив вас. Думаете, эти типы следили за мной, чтобы добраться до вас?
– Они приехали гораздо позже. Им удалось выследить меня и без вас.
– Этот день нелегко забыть.
– Сожалею.
– Там, под кроватью, я не боялась. Чувствовала себя неуязвимой. С вами.
Неуязвим, но статичен. Он не продвигался вперед. Пять дней прошло, как он покинул север Эфиопии, так и не сумев добраться до Кении! Он все еще далеко от Танзании и Сюзан Фокс. Стоило ли все это усилий? Других убитых? Оказавшись в Африке, он только и делал, что дрался. И при этом не смог помешать похищению Эзиан Зави. Ему вдруг захотелось все бросить. Но была Сильви.
Мари включила CD-плеер. «Stuck in a moment you can't get out of»[31] – заскрипело из все еще целого динамика.
– Думаю, нашла песню, которая как раз подходит к ситуации.
Она пыталась хоть чем-то перекрыть шепоты леса.
– Не хотите мне сказать, что делаете в Африке?
– Противоположное тому, что делает Боно.
– То есть?
– Он спас восемьдесят тысяч африканцев. Я их гублю.
– Что за бред вы несете?
– Есть несколько способов изменить мир. Тот, которым пользуюсь я, далеко не лучший.
– Почему?
– Потому что не испытываю к этому желания. Чтобы изменить мир, надо иметь убеждения, веру, идеалы. У меня же ничего такого нет.
Сидя рядом с нагой, как Ева, Мари, в этих первобытных джунглях, в долине, приведшей их в глубь времен, Натан не удержался от откровений.
– Так вы ни во что не верите?
– После смерти жены я уже четыре года живу оттельником. Усиленно занимаюсь дзен и боевыми искусствами, чтобы стать сильнее и мудрее.
– Удалось?
– Нет, раз я здесь. Зато это мне прибавило эффективности в глазах ФБР. Я угадываю истину лучше, чем кто-либо другой, обусловленный своим социальным кругом образованием, воспитанием, культурой. А отсутствие это усиливает способность к эмпатии.
– Имя у вас хотя бы есть?
– Натан Лав.
– Если у вас нет своего эго, то как вы объясните, что меня к вам влечет?
– Быть может, потому что я влез в шкуру того, кто хотел бы вам понравиться?
Она положила руку на его затылок.
– Это вам удалось.
Она его поцеловала. Их тела прильнули друг к другу под звуки «Elevation». Натан сдержал первобытный позыв.
– Не хочешь зайти дальше? – спросила Мари.
– Тебя ко мне влечет, потому что рядом со мной тебе все кажется возможным – сделать революцию, послать
– На кой черт приплетать сюда Поля?
– Согласен. Я жду худшего, включая солдат, выкуривающих меня из этого леса напалмом. Так что Поль на этих весах тянет немного.
– А сколько тяну я?
– Слишком много.
111
Они были окружены детьми. Натан вытащил ногу, зажатую рулем «лендровера», и разбудил растянувшуюся на мм Мари. Она еще ночью переползла со своего сиденья, теперь занятого обезьяной. Дротики света пронзали верхний ярус тропического леса, превращаясь на коже в теплую ласку. Мари подняла голову. Натан попросил ее не ерзать и помалкивать. Среди всех звуков, которые он различал, только один не был естественным. Он-то его и насторожил. Шум мотора.
Он спрыгнул на землю, увлекая Мари за собой. Дети побежали к туземке, которая махала им рукой. Вспорхнули птицы. Обезьяна удрала. Из-за поворота на большой скорости вылетела «мицубиси» и резко затормозила в пыли, развернув колеса перпендикулярно к траектории, чтобы увернуться от «лендровера». Машину занесло и сбросило с тропы. Протаранив радиатором заросли, внедорожник катапультировался со склона и сквозь листву акации врезался в манговое дерево, застряв в его ветвях. Землю избороздил дождь пуль. Уцелевшие преследователи палили по всему, что движется. Дети закричали и, повинуясь приказу своей воспитательницы, брызнули врассыпную, прячась от смертоносного дождя. С мангового дерева выстрелили из базуки. Снаряд со страшной силой ударил в баньян. Натан толкнул Мари в укрытие и выпустил свою единственную пулю, чтобы отвлечь внимание стрелков на себя. В прорезь прицела успел заметить, что манговый ствол лоснится от бензина. Бак внедорожника был пробит.
