добивался, чтобы этого джентльмена отзывали в Америку, но наш Конгресс с таким же упорством неизменно отправляет его обратно. И я вовсе не удивился, когда сегодня он так поспешно оставил наше общество — несомненно, чтобы немедленно отправить сообщение своим друзьям по ту сторону Ла- Манша.
— Вы имеете в виду Адамса? — прошептал изумленный Бомарше.
— Прошу вас, никому об этом ни слова, — сказал Франклин, затем обернулся к стоящей неподалеку мадам Гельвециус. — Дорогая, сыграем партию в шахматы перед сиестой?
«Как же прекрасны эти сады ночью!» — с восторгом подумал Франклин. Канонический час! Он тихонько рассмеялся, радуясь собственной хитрости.
Полночь — наилучшее время для прогулок. Августовское небо над головой усыпали мириады сияющих звезд. Легкий ветерок шумел в кронах цитрусовых деревьев. Многочисленные пруды и фонтаны купались в молочно-белом лунном свете. Вдалеке, извиваясь, словно змея из жидкого серебра, текла Сена.
Разве можно вообразить, что от этой воистину волшебной страны буквально рукой подать до шумных парижских улиц? Франклин понимал, что ему крайне повезло оказаться гостем у такого человека, как Шомон. Конечно, он был сущим мошенником в том, что касалось денег и всяческих интриг, но все же далеко не самым худшим из себе подобных.
Не отрывая глаз от окружающей красоты, Франклин взял под руку идущую рядом мадам Гельвециус и сделал ей комплимент:
— Мой друг, сегодня вы были великолепны. Я говорю не только о доблести, проявленной вами в шахматной партии, но и о вашей способности к интригам. — Он остановился и принюхался к одежде спутницы. — Ах, я уже так привязался к этому аромату. Мы могли бы как-нибудь пригласить вашу доярку в мой будуар на послеполуденную чашечку чая?
— Vieux cochon,[139] — притворно осуждающим тоном заявила мадам, но тут же напряглась, посмотрев через ограждение в нижние сады. — Мне казалось, все давно уже разошлись. Кто это вон там, возле пруда?
Далеко внизу, на краю круто обрывающегося в Сену утеса, Донатьен ле Рэй де Шомон разместил большой восьмиугольный пруд со знаменитым водяным карильоном, отбивающим часы. Сейчас на самом берегу в густой тени сидели, плечом к плечу, два человека.
— А, это Джефферсон и Джон Куинси Адамс, — объяснил Франклин. — Я попросил их остаться и подождать меня здесь, чтобы полюбоваться зрелищем. Родителям мальчика передали, что он заночует в городской квартире Джефферсона. Давайте, дорогая, спустимся к ним.
— Но разве не опасно вовлекать посторонних? — засомневалась мадам Гельвециус.
— Не опаснее игры в шахматы, — заметил Франклин, — и, кстати, очень занятно. Юный Куинси жаждет научиться искусству шифровки и дешифровки. Когда, если не сегодня, представится лучшая возможность?
Увидев приближающихся Франклина и его спутницу, Джефферсон и Адамс-младший встали их поприветствовать.
— Доктор Франклин, — подал голос Куинси, — я думаю, нам удалось проникнуть почти во все тайны вашего шифра и у мистера Джефферсона даже прошла головная боль. Однако у нас осталось еще несколько вопросов.
— Разгадали мой шифр? — оскалил зубы Франклин. — Что ж, расскажите, а я послушаю.
Джон Куинси оглянулся на Джефферсона, и тот кивком дал молодому человеку свое согласие.
— Прежде всего обратим внимание на способ, каким мадам Гельвециус доставила послание, — переполняясь гордостью, произнес Куинси. — Она пыталась сделать это втайне. Когда же ее узнали, вы сообщили всем, что получили послание. Но чтобы сбить шпиона с верного следа, вы привлекли всеобщее внимание к французской части песенки, тем самым отвлекая от английской части: «Брат Иоанн, брат Иоанн, ты спишь, ты спишь?» И тогда послание приобретает совершенно иной смысл.
— Ну-ка, ну-ка, и что же оно тогда означает? — осведомился Франклин с довольной улыбкой.
— Ключевое слово здесь — «брат», — продолжал Куинси. — Так приветствуют друг друга масоны. Они отвергают всяческие титулы, поскольку полагают всех людей равными, вне зависимости от их происхождения. Затем мы имеем повторяющиеся строчки «Брат Иоанн, брат Иоанн». Они отсылают нас к двум святым покровителям братства вольных каменщиков: святому Иоанну Крестителю и святому Иоанну Евангелисту, коих чествуют соответственно в дни летнего и зимнего солнцестояния. Следовательно, это послание предназначено для масонов, но не только шотландских. А строчки «Ты спишь» и «Уже звонят утренние колокола» будут иметь значение «Пробуждайтесь, братья!». Боюсь, это все, что нам пока удалось расшифровать.
— Превосходно! — похвалил молодого человека Франклин. — Вы отлично потрудились.
— Но, дорогой мой доктор, — вступил в беседу Джефферсон, — мы так и не знаем истинного смысла послания шотландских масонов. Ведь если, как вы утверждаете, в нашем окружении действительно скрывается шпион, представляете, в какое изумление придут многие из сторонников англичан по эту сторону Ла-Манша, услышав вашу невероятную историю? «Красавчик принц Чарли в ранний утренний час отплывает за океан, чтобы стать первым императором Соединенных Штатов!» Вы думаете, хоть кто-нибудь примет это на веру?
— Я надеюсь. Надеюсь, потому что это до некоторой степени правда. Я лично был посвящен в обряд Килмарнока вскоре после того памятного вечера в Аннаполисе. Это случилось в тысяча семьсот пятьдесят девятом году, когда я отправился в расположенный на шотландском побережье университет Сент-Эндрюс получить почетную докторскую степень. У Красавчика принца в Шотландии до сих пор огромное количество сторонников, так же как и в Америке. Хотя, конечно, в их число не входят ни генерал Вашингтон, ни я и мои братья масоны. Прибытие в наше молодое государство настоящего принца крови сейчас может принести одни лишь несчастья. Прошло всего несколько лет после революции, еще не до конца сформировалось государственное устройство, мы еще имеем множество различных группировок, которые постоянно цапаются друг с другом, словно глупые гуси. Отсюда и такая срочность со стороны шотландских масонов. Что может быть лучше, чем справиться с проблемой до того, как она появилась? И когда еще представится шанс навешать лапши на уши королю Георгу Третьему и британской секретной службе? От мысли, что трон его бывших владений займет не кто-нибудь, а шотландский король, у Георга волосы на парике встанут дыбом!
— То есть одно зашифрованное послание было скрыто внутри другого, — заключил Куинси. — Король мчит к берегам Америки, а братство вольных каменщиков должно пробудиться и ответить на зов.
— Да, — подтвердил Франклин, — это наш традиционный способ сохранить тайну: один пласт скрыт внутри другого, а внутри первого таится еще один.
— Но кто же должен справиться с этой задачей? — нетерпеливо спросил Джефферсон. — Кто тот шпион, который сегодня после обеда передал ваше послание британцам?
— Боюсь, мне пришлось намекнуть на другого человека, но необходимо было отвлечь внимание от настоящего шпиона, — сказал Франклин. — И я выбрал на эту роль вашего отца, Куинси. Простите меня великодушно за такую вольность. На самом деле это наш секретарь Эдвард Бэнкрофт. Мы давно следили за ним. Каждый вторник вечером он покидает Ле-Валентинуа и направляется в сад Тюильри в самом сердце Парижа.[140] Там в половине двенадцатого под покровом темноты он кладет в дупло старого дуба пакет с бумагами. В них содержатся все сведения, которые он собрал в Ле- Валентинуа за неделю. Британская разведка платит ему пятьсот фунтов в год, ну а мы, в свою очередь, платим, чтобы он шпионил за ними. Только так мы можем быть уверены в том, что в Британии получают именно ту информацию, которую им положено знать. Когда, дорогой Джефферсон, вы замените меня во главе этой миссии, советую вам не отказываться от услуг Бэнкрофта. Он будет очень полезен!
Джефферсон скромно потупился и улыбнулся.
— Моя любимая фраза: я могу стать только вашим преемником, но не заменить вас. Теперь мне известно, что вы, ко всему прочему, еще и мастер французского искусства шпионажа. Но если послание было предназначено для того, чтобы британцы бросились расстраивать якобы существующий якобитский
