на простор. Внизу неожиданно раскинулась бескрайняя панорама ферм и зеленых полей; к берегу реки, несущей темные воды в океан, прилепился городок, весь из одинаковых белых домиков с возвышающейся над ними колокольней.
— Ограничение скорости — сорок пять миль в час, — нервно сообщил Воффлер.
— Не дергайся, приятель, — отозвался Перотта. — Я родился за рулем.
Он посмотрел на плотника: у того было совершенно белое лицо, а педерастическая серьга в левом ухе (золотое кольцо с красным камушком) вся прямо подергивалась — так он был возбужден. Воффлер своим нытьем начинал действовать Перотте на нервы.
— Я не беспокоюсь из-за того, как ты водишь машину, — ответил Воффлер, — а боюсь, как бы нас не остановили за превышение скорости. Понимаешь, о чем я?
И он многозначительно кивнул на лежащий между сиденьями бархатный чехол.
— Ладно, ладно. — Перотта сбросил скорость до пятидесяти, и машина, спустившись с холма, покатила к городу. — Хочешь ненадолго остановиться?
— Я бы чего-нибудь съел. Время обедать.
Ресторанчик отыскался на окраине города — судя по всему, в этом здании раньше размещалась заправочная станция. На замусоренной парковке стояли шесть небольших грузовиков.
— Добро пожаловать в Треснувшую Задницу, штат Нью-Гемпшир, — провозгласил Перотта.
Они вылезли из «форда» и устремились к входу в ресторанчик. В дверях Перотта задержался и изучил посетителей в зале.
— Их здесь выращивают таких здоровых, что ли? Или это из-за кровосмешения, как считаешь?
Они устроились возле окна, чтобы иметь возможность присматривать за машиной. Переваливаясь, словно утка, подошла официантка.
— Что вам предложить, ребята? — спросила она с улыбкой.
— Как насчет меню? — уточнил Перотта.
Улыбка моментально исчезла. Официантка кивнула на стену.
— Все написано здесь.
Перотта изучил грифельную доску.
— Мне чизбургер с картошкой фри и немного жареного лука. Мясо чтоб было чуть сырым. И кофе.
— Мне то же самое, — заявил Воффлер. — Только бургер как следует прожарить. И никакого лука.
Так же вперевалку официантка отправилась выполнять заказ. Перотта проводил ее глазами и, когда она шла мимо кабинки в дальнем конце зала, увидел, что на него уставился мужчина в майке-безрукавке, покрытый татуировками и с могучими бицепсами. При взгляде на него в голове сразу возникали мысли о тюрьме.
Перотта хотел было поиграть с качком в гляделки, но, подумав, решил, что сейчас для этого не самое подходящее время, и повернулся к своему приятелю.
— Воффлер, мы сделали это, — негромко произнес он. — Черт меня побери, мы сделали это!
— Мы ничего еще не сделали, — остудил его пыл Воффлер. — Не говори об этом здесь. И не называй меня по имени.
— Да кто тут будет слушать? Как ни крути, мы в нескольких сотнях миль от Нью-Йорка, и никто пока даже не заметил, что он пропал.
— Нам это неизвестно.
Некоторое время они молчали. Татуированный бугай зажег сигарету, и никто не сделал ему замечание. Через несколько минут явилась официантка с чизбургерами.
Перотта по заведенной привычке проверил свой бургер.
— Я просил чуть сырой. Чуть сырой! А это что?
Не издав ни звука, официантка взяла тарелку и удалилась на кухню. Перотта заметил, что татуированный все еще пристально на него смотрит.
Вернулась официантка с новой тарелкой. Перотта снова проверил мясо, и снова оно оказалось пережаренным. Он начал отчитывать официантку, но Воффлер схватил его за рукав.
— Ты будешь есть, наконец?
— Но бургер недостаточно сырой.
Воффлер наклонился над столом.
— Ты что, на самом деле хочешь устроить здесь скандал, чтобы нас все запомнили?
Немного пораскинув мозгами, Перотта пришел к выводу, что приятель, вероятно, прав. Он безропотно сжевал бургер и выпил кофе. Голод давал о себе знать — они отправились в путь сразу после рассвета и остановились только раз на заправке, где съели по шоколадному батончику.
Они расплатились, причем Перотта не оставил официантке ни цента чаевых. Не из жадности — это было делом принципа. Неужели так трудно приготовить не сильно прожаренный бургер?
Приятели уже сели в машину, когда в дверях ресторана возник давешний бугай и устремился прямо к ним. Подойдя к «форду», он оперся рукой на открытое стекло с водительской стороны.
— Какого черта тебе нужно? — поинтересовался Перотта.
Татуированный улыбнулся. Вблизи Перотта разглядел на его шее прямо под кадыком старый шрам, оставшийся от трахеотомии. Зубы у бугая были цвета мочи.
— Просто хотел пожелать вам счастливого пути. И еще дать маленький совет, — любезно сказал он, перекатывая во рту зубочистку.
— И что же за совет?
— Не приезжайте больше в наш город. Никогда.
— Очень нужно! Тухните себе в своем Дерьмовилле, или как там вы называете эту вонючую дыру.
Перотта ударил по газам, и «форд» пулей вылетел со стоянки, обдав татуированного тучей пыли и мелких камешков. Перотта посмотрел в зеркало заднего вида: бугай яростно отряхивал руки и, кажется, не собирался бросаться следом за обидчиками.
— Какого черта ты каждый раз устраиваешь шоу имени себя любимого? — сердито спросил Воффлер. — Теперь в этом городке есть аж два человека, которые даже через несколько месяцев без труда опознают наши физиономии.
— Да кто вообще узнает, что мы были в этом дерьмовом городишке?
Воффлер только головой покачал.
Дорога снова нырнула в лес. В угасающем свете дня мокрый асфальт сверкал, как вороненая сталь. Управляя машиной одной рукой, Перотта взял в другую бархатный чехол и осторожно вытряхнул хранившийся в нем артефакт. Словно маленькое солнце вспыхнуло в машине, ярко освещая все вокруг. Перотта дюжину раз перечитал табличку на витрине в музее и мог повторить написанный на ней текст практически дословно. Инкский ритуальный нож туми использовался в человеческих жертвоприношениях для вскрытия грудной клетки жертвы. Лезвие, изготовленное из меди, за прошедшие века сильно корродировало, в то время как искусно сделанная рукоятка, отлитая целиком из золота, выглядела совсем как новенькая. Рукоятка изображала Сикана, бога смерти, с большими рубиновыми глазами и жутким оскалом бирюзовых зубов.[145]
— Ну ты только посмотри на него, — довольно усмехнулся Перотта. — Два лимона баксов.
— Если мы сможем его толкнуть.
— Да всяко найдется какой-нибудь арабский шейх или японский бизнесмен, который коллекционирует подобные штуковины. А если и не найдется, всегда можно выковырнуть камушки и эту хреновину расплавить. Рубины, мне кажется, по двадцать карат каждый. Черт, да мы сможем выручить за них пятьдесят кусков и плюс к тому кучу баксов за золотишко.
— Пятьдесят кусков намного меньше двух лимонов.
— Воффлер, меня уже начала доставать твоя мнительность. Никто не заставлял тебя это делать.
Воффлер посмотрел в окно на лес, сливающийся в зеленое пятно.
— Не знаю. Тогда это казалось хорошей идеей.
— Это и в самом деле хорошая идея! Чертовски классная идея! Это был наш шанс, и мы им
