Инструмент, не чета памятному задрипаному сазу, действительно лежал в уголке на сундуке: вряд ли Айсен оставил его специально, чтобы спровоцировать встречу наедине.
- Подарок?
Само вырвалось! Фейран проклял свой язык, заметив, как немедленно напрягся мальчишка.
Впрочем, уже совсем не мальчишка! (Эй, совесть, можешь быть спокойна на счет того, что он вожделеет ребенка!) Черты лица, фигура полностью оформились, ни в одном из движений не осталось незавершенности - это был взрослый красивый молодой человек, несущий себя расковано, но не развязано.
- Да, - спокойно подтвердил Айсен последнее заключение, - Мадам помогла мне выбрать.
Он уже стоял у порога.
- Метр Филипп сказал, что ты серьезно занимаешься музыкой.
Это тоже вырвалось непроизвольно: что угодно, лишь бы задержать его еще хоть на мгновение! Фейран сам удивился этой вспышке отчаяния.
- Вы же сами говорили, что я хорошо играю, - Айсен все-таки развернулся. В синих глазах билось странное напряжение с толикой недоверия.
Мужчина поднялся, искренне пораженный даже не столько ответом, сколько тоном, каким он был произнесен, легким оттенком вызова.
- Ты помнишь все, что я говорил? - тщательно скрытое за язвительностью смятение.
- Все, - на этот раз вызов не почудился точно!
А еще присутствовала там целая гамма самых разных эмоций: грусть, сожаление, капля насмешки над собой, укор… И под ясным взглядом чистых глаз Фейран вдруг услышал в себе какое-то пронзительное неловкое чувство: неужели стыд, милосердное небо?!
И то верно, он своего наложника разговорами не баловал. Еще обещал, что никому не отдаст! А то, что утром сказал - даже за два года не забудешь, так и тех не прошло… Больно? За него больно? Так ведь сам же виноват!
Фейран подошел ближе, и юноша замер в болезненном оцепенении, как птица перед змеей.
- Я тебя обидел сегодня, - со внезапной нежностью тихо проговорил мужчина. - Прости!
Айсен судорожно перевел дыхание, - это был почти всхлип, стон: зачем? Зачем ты убиваешь меня этой случайной лаской?! Когда только боль - лучше, лучше, когда не знаешь, что может быть иначе… Не ждешь, и нет повода для упрямой надежды!
- За что же! На правду грех обижаться! - ресницы вздрогнули знакомым ломким жестом, но глаз он не отвел, и слез в них не было.
Фейран уже ничем не мог скрыть растерянности и потрясения, абсолютно не узнавая своего «котенка»: Айсен ли перед ним!
И давно уже не своего, не стоит забывать…
- Вот как…
Нервный смешок, с болью пополам, которую у юноши тоже уже нет сил прятать:
- Ну восемь лет из жизни запросто не вычеркнешь! Даже если попробуешь - напомнят. Мир не без добрых людей!
Айсен говорил это все намеренно, глядя в упор, - желая чтобы Фейран пришел в ярость, и он смог бы прервать пытку и уйти. В противном случае, юноша подозревал, что с ним вот-вот начнется истерика.
- Ты изменился, - всматриваясь в него, признал очевидное мужчина: выстрел пришелся в самое сердце.
- Это хорошо или плохо? К счастью, мы не в Фессе, и потерять язык за дерзость мне не грозит!
Фейран уже откровенно хмурился, все больше убеждаясь, что какую бы железную уверенность в себе Айсен не приобрел, и как бы точно в цель не ложились его упреки, то, что происходит с ним сейчас - далеко от определения «нормально». Не думая, не гадая что им движет, он решительно шагнул вперед и, прежде чем юноша успел отступить или сделать что-то еще, с силой обнял его, прижимая к себе.
- Ш-ш, успокойся… успокойся, родной мой… - слова приходили тоже сами собой, без участия сознания.
Айсен рванулся, словно его собирались убить! Еще раз и еще, но Фейран держал его крепко, осторожно поглаживая по волосам и плечам, пока юноша не сдался и не перестал вырываться, обессилено опустив голову ему на плечо.
Он чувствовал, что тело под его руками медленно, понемногу расслабляется. Айсена начало трясти, и Фейран не отпускал его до тех пор, пока дрожь не прекратилась и даже дыхание выровнялось.
…Кажется, он чувствовал тепло приникшего к нему тела даже сквозь одежду. Каждой клеточкой, как будто все нервы были оголены, и, не замечая того, водил щекой, ощущая кожей, губами мягкий шелк темных волос, вдыхал их аромат… Неожиданно руки юноши дрогнули, уже не отбиваясь, ладони легли на грудь - так неуверенно и робко, точно за это движение его могла поразить кара господня. Пальцы мелко подрагивали. Айсен просто стоял, уткнувшись лицом в шею мужчины и позволяя держать себя. Признание без слов…
Шаги в коридоре. Голоса. Очнувшись, Фейран едва не выругался вслух, но решил, что в целом оно к лучшему, что им помешали: есть время собраться с мыслями и попытаться понять, что между ними только что произошло.
Непростая задача, учитывая, что он и о прошлом не мог сказать определенно!
- Жду тебя после того, как все лягут, - мужчина отстранился и вышел, не задерживаясь.
Не заметив, как потеряно распахнулись чернотой глаза шатнувшегося от неожиданности юноши.
Любимый… Так близко, что слышишь стук его сердца - неровный, сбивчивый… Его дыхание колеблет волосы у щеки. Его руки, сильные поддерживающие объятия, ласковый шепот… Время остановилось, и мир перестал существовать.
Айсен боялся даже пошевелиться, открыть глаза, вздохнуть не в такт, спугнув тем самым драгоценное мгновение близости. Страшась поверить, что никаких преград между ними нет…
А может, и не было, не было ничего, кроме надуманных условностей, которые не могут иметь ровным счетом никакого значения, когда любишь! Юноша был бы рад, если бы можно было стоять так вечность!
Небрежная фраза хлестнула плетью по распахнутой навстречу душе. Айсен остался стоять, глядя перед собой невидящими глазами. Он был бы не против, если бы подступавшая истерика вернулась, но она ушла, схлынула, как вода в раскаленный песок, заодно прихватив с собою и остальные чувства. Мысли текли вяло и неохотно, как будто интересуясь с ехидцей, когда же он угомонится и перестанет их тормошить по одному и тому же поводу.
Айсен все же сел - на то же самое место, откуда встал Фейран, и прижался затылком к прохладной стене. Значит, вот что с ним будет… Быть вдвоем и все время ждать милости, гадая что именно последует - удар или ласка. Без конца отбывать наказание за то, что с ним делали силой, безжалостно пресекая даже тень неповиновения, и благодарить, что любимый им не побрезговал после этого, отзываясь на каждый щелчок его пальцев…
Тогда зачем все было? К чему были эти два года… Он не знал и не мог хотеть иной любви, чем та, которой оделял его господин по мере своего желания. Фейран сам захотел увидеть в нем большее… Так почему теперь, когда он безвозвратно изменил себя, любимый по-прежнему не видит в нем ничего, кроме игрушки на ночь?!
Любимой игрушки. Достойное утешение? Ведь хотелось же быть с ним любой ценой…
Айсен вскинул голову и поднялся, больше не сомневаясь в решении.
Сказать, что Филипп беспокоился за юношу, значит ничего не сказать. Поэтому увидев его в своем кабинете, испытал одновременно облегчение и тревогу, но Айсен выглядел спокойным и собранным. Молодой человек отвернулся от окна и без слов положил на стол половинки разомкнутого ошейника. И только после этого поднял взгляд на своего покровителя.
Тот, тоже молча, смотрел на куски металла, за которые мальчик так упорно держался, понимая, что Айсен переступил еще какой-то очень важный порог и… дело даже не в ошейнике!
