мчались слишком быстро, и они не успели наброситься. Только орали и рычали из соседних проходов.
Не знаю, как долго мы бежали, но когда Невидимка все-таки остановился отдохнуть, колотье в боку переросло в огненную боль. Здесь туннели выглядели по-другому – на стенах виднелись разводы черной и красной краски, да и от прошлого больше следов осталось. Дым от наших костров сюда не проникал. Положительно, мы забрались в самую глушь.
Справа вдоль стены шел каменный уступ. Мы залезли на него – подальше от искореженных железяк и осколков камня. Прислонившись к стене, мы сидели и отдыхали. Хорошо, когда спина прикрыта, и напасть могут только спереди. Я вытащила из сумки кусок вяленого мяса. Даже в анклаве мы не особенно разнообразно ели: свежее мясо, вяленое мясо, грибы – вот и все разносолы. Время от времени кто-то находил банку, мы ее вскрывали, и там оказывалось что-то ароматное и возбуждающее аппетит. Но такое случалось редко, очень редко.
Я поела. Выпила немного воды. Нужно экономить припасы – до Нассау путь неблизкий. А самое главное, нет гарантии, что мы сможем пополнить запасы там. Если тот мелкий говорил правду, и их поселение едва держалось, его вполне уже могли разорить Уроды.
– Пора идти дальше, – сказал Невидимка.
Это были его первые слова за все время пути.
– Впереди еще четыре часа ходу. Потом встаем лагерем на ночь.
– А ты откуда знаешь?
В анклаве была пара часов – по ним отсчитывали время. Часы раздобыли давным-давно, еще когда выбирались на Поверхность. Правильное они время показывали или нет, не знал никто. Но какая, в конце концов, разница. Главное, отмерять время и поддерживать общий режим.
Вместо ответа он сдвинул рукав и показал запястье. В отличие от других, Невидимка не выставлял шрамы напоказ. На руке у него обнаружились небольшие часы – таких мне еще видеть не приходилось.
– Это чего такое?
– Часы. Наручные.
Стрелки у них светились – вот почему он может даже в темноте знать, сколько времени прошло. Теперь ясно, как он понимал, что пора заканчивать патрулирование. Или что нам еще четыре часа ходу по туннелям. Я кивнула, поправила снаряжение и спрыгнула с каменного уступа. Хорошо, хоть поели спокойно. Но раз пора – значит, пора. Хотя все тело болело и каждый мускул жаловался на усталость.
В этот раз темп задавала я. Конечно, бежать с Невидимкой за спиной не очень-то приятно, но и показывать ему свой страх тоже не годилось.
По дороге мы четыре раза чуть не напоролись на Уродов – это не давало расслабиться. Они попытались напасть на нас, но не догнали – Уроды ведь слабые и медлительные. Мы поняли друг друга без слов – драки не будет. Драка – дело рискованное, а вдруг ранят? Тогда мы станем желанной добычей. Рядом с анклавом убивать Уродов – это пожалуйста. Мы так защищали нашу территорию. А здесь – лучше просто убежать, и побыстрее.
Наконец мы нашли место для ночной стоянки. Туннель стал шире, по дну шли двойные полосы металла, а слева поднималось что-то вроде платформы. На ней валялись осколки стекол, а стены покрывала веселая, праздничная краска. Невидимка подтянулся и выбрался наверх, а потом подал мне руку. В этот раз его пальцы сжали мои совсем не больно. Невидимка оказался очень сильным – легко вытащил меня. Я вылезла и осмотрелась.
С одной стороны выход с платформы перекрывала металлическая дверь. А с другой дверей было несколько. И Невидимка уже быстро переходил от одной к другой, пробуя ручки. В анклаве двери не использовались, но я их раньше видела. Одна открылась, и оттуда хлынул такой смрад, что я задохнулась.
– Там что, умер кто-то?
– Вполне возможно, – отозвался Невидимка.
Белую плитку испещряли черные пятна грязи и засохшей крови. Двери вели в крохотные комнатки. Впрочем, последняя не походила на предыдущие: металлическую дверь сорвало с петель и перекосило, виднелся квадратный стул с дыркой посередине. Мне стало любопытно – и одновременно очень противно.
Я осторожно вступила в комнату – надо же осмотреться, и тут же приметила боковое движение уголком глаза. Я крутанулась на месте, кинжалы мгновенно оказались у меня в руках. Другая девушка сделала то же самое. Я застыла – и она застыла.
Нет, конечно, мне приходилось видеть зеркала, но они все были маленькие и чаще всего треснувшие. Я знала, что у меня коричневые волосы и серые глаза, но мне еще не случалось увидеть себя отраженной полностью, во весь рост. Невидимка подошел сзади и встал за спиной, и тоже принялся меня разглядывать. Ну прямо как я себя. Мне стало вдвойне неприятно – словно лезвием по спине провели. Рядом с ним я чувствовала себя никчемной. И глупой.
– Я лучше там буду спать, – и кивнула в сторону просторного возвышения.
– Я тоже. Но можешь сначала воспользоваться удобствами.
– Удобствами?
– Это же уборная.
Убрать тут не мешало, это точно, но, глядя на квадратный стул, я поняла, что он имеет в виду. В дырке плескалась черная, отвратительная на вид вода – ну и не только она. Дома мы справляли нужду над решеткой, подальше от остальной территории анклава. Здесь был весьма похожий запах, так что я все поняла.
Невидимка вышел, оставив меня наедине с моими надобностями. Я очень старалась ни до чего не дотронуться, а потом вышла, уступив стул с дыркой ему. Странно все это – словно заглянул в прошлое и увидел, как люди раньше жили.
Следующая дверь не открылась, хотя мы и налегали на нее, и тянули на себя. Поэтому мы забились в угол между дверями, как можно дальше от края платформы. Я поела еще вяленого мяса и выпила пару глотков воды. Хорошо, здесь прохладно – жидкость вместе с потом выходить не будет.
– Первой сторожу я.
Он не стал спорить.
– Тогда возьми, – и он отстегнул наручные часы и передал их мне.
Кожаный ремешок сохранил его тепло – я поняла, когда застегивала часы на запястье. Застегнулись они без проблем. Отлично, теперь и я могу следить за временем.
– Спасибо.
– Разбуди меня через четыре часа. То есть через четыре полных оборота стрелки.
Я процедила:
– Я не дура. Часами пользоваться умею.
Отсчитывал время и звонил в колокол, оповещая о важных делах, Шнурок. Он сигналил, что пора есть. Или что смена закончилась или началась. Но я знаю, как он понимал, который час. Вообще-то, мелких этому учили – между разными занятиями. С трех до восьми шли основные уроки. С восьми до пятнадцати – подготовка к профессии. Но Невидимка вряд ли это знал – он-то появился в анклаве уже не мелким, и почти сразу получил имя. Наверное, он с нашими мелкими не пересекался.
– А я и не говорю, что ты дура.
– Зато думаешь, – вырвалось у меня.
Только ссоры с напарником мне не хватало. В глуши, в незнакомом месте, и изо всех людей только я и он. Очень умный поступок. М-да, наверное, я все-таки дура.
– Нет, – тихо ответил он. – Просто тебе вбили в голову неправильные мысли.
Вот так вот. Значит, то дело со слепым мелким – оно все еще стоит между нами. У Невидимки на лице читалось: ну что же ты молчала, когда они его забирали? А ты ведь тоже молчал, подумала я. Но говорить это не стала, а просто заметила, как можно безобиднее:
– Ну, каждый имеет право на мнение. Главное, чтобы мнения работе не мешали.
Он прищурился:
– Это намек?
– На что?
