– Какие-то проблемы, Охотница? Приказ непонятен или что?
– Нет, сэр! Когда прикажете отправляться?
Шелк злорадно ухмыльнулась:
– Если мелкий не врет и Уродов и впрямь так много, как он говорит, я освобождаю вас от обязанности убивать их. У вас чисто разведывательная миссия. Задача: установить причину перемены поведения Уродов. В старые времена они беспрерывно нападали на анклавы. А потом перестали – до них дошло, что нас надо бояться. Оружия, ловушек. Вы должны выяснить, почему они нас больше не боятся. Возможно, это окажутся важные сведения.
– А что будет с ним? – Невидимка приподнял мальчика.
Шелк пожала плечами:
– Он свое дело сделал. К тому же он даже в Нассау не нужен.
У меня с языка чуть было не сорвалась просьба дать мелкому поесть и напиться. Показать лекарю, наконец. Но взгляд Шелк пригвоздил меня к полу, и я промолчала. Начальница скривилась и махнула рукой часовому – мол, забери этого пащенка. Тот повиновался, хотя парня аж перекосило, словно он притронулся к трупу. Я прикусила язык. Во рту потекла кровь. Надо быть жестче. Надо. Быть. Жестче. Или из меня не выйдет Охотницы. А что, иногда людей переводили на другую работу. Конечно, шрамы у меня не отобрать, но старейшины могут заставить надеть повязки, их скрывающие. И отправить в Производители.
В анклаве их много, кстати. Нужно же поддерживать численность населения. Гораздо меньше граждан определяли в Строители или Охотники. Нам часто рассказывали о том, как важны Производители. Старики говорили: «Кто знает, может, и тебе придется со временем стать Производителем». Конечно, никто ни на кого пальцем не показывал, но на самом деле почти все в анклаве – из породы Производителей. Вслух это говорить не рекомендовалось, потому что тут же начинали скандалить те особо элитные граждане, чьи прародитель и прародительница были Охотниками – ну, до того, как им по возрасту пришлось сменить работу.
Так что я промолчала. Мелкий плакал, и на этот раз Невидимка не пытался его утешить. Он просто стоял рядом со мной и тоже ничего не говорил. Но его молчание имело совсем другие причины. А еще я почувствовала – да так явно, словно бы на меня муха с жужжанием налетела, – что я его разочаровала. И стало мне горько, и противно, и страшно, потому что завтра нам нужно отправляться в Нассау. Вряд ли Шелк ожидала, что мы вернемся живыми и здоровыми. Может, я и лучшая в ее группе, но незаменимых у нас нет. И она хотела мне это наглядно доказать. А если я вдруг выживу, Шелк желала, чтобы я вернулась с полным пониманием: здесь нужно подчиняться приказам, а не своевольничать.
– Разрешите идти? – спросил Невидимка.
– Разрешаю, – улыбнулась в ответ Шелк. – Чтоб завтра без опозданий.
Невидимка больно вцепился мне в руку и поволок в лабиринт навесов и перегородок. Я не понимала, куда мы идем. Потом мы оказались перед чьим-то жильем. Поскольку Невидимка полез туда, наверное, это был его навес. А чей еще, с другой стороны? Даже такой, как он, не станет нарушать все мыслимые и немыслимые правила и проявлять столько неуважения к хозяину жилья. Вот почему я стояла перед занавеской, пока не услышала:
– Заходи.
Не очень-то вежливое приглашение, и не сказать, чтобы оно мне понравилось. Но я зашла. Жилище Невидимки выглядело весьма похожим на мое. У нас у всех одинаковые условия, чего уж.
– Ну?
Он шлепнулся на ящик, уперся локтями в колени. А на лице у него проступило какое-то новое выражение. Мне такого еще видеть не приходилось. И понять, что он чувствует, я не могла. Но меня как под дых ударили. И кожа мурашками пошла. А мне нужно пойти помыться и заняться чисткой оружия. В особенности дубинки. И вообще, что я здесь делаю? От него одни проблемы! Как Шелк меня определила к нему в напарники, так неприятности и посыпались!
– Они его убьют, – хрипло проговорил он.
Ох. Зачем он это сказал… Какое мне дело, я же Охотница! А вот было мне дело, было… Но почему?! Моя задача – заботиться об общем благе! Для чего нужна моя работа? Чтобы граждане жили и трудились в безопасности и покое! И мы не обязаны защищать обнаруженных в туннелях мелких! Ну, только если они не как Невидимка – сильные и способные выжить самостоятельно. Мы не можем расходовать ресурсы на то, чтобы кормить и выхаживать слабаков!
– Я знаю.
– На его месте мог быть я.
– Не мог, – отрезала я. – У тебя нет физических дефектов.
Его черные глаза вспыхнули, как уголья, и он вскочил на ноги:
– Да… да как ты можешь так говорить?! Какая… мерзость!
Он надвинулся на меня, но я не отступила:
– Ну так что ж ты с нами живешь? Раз мы такие мерзкие? Я тебе скажу, почему. Потому что здесь всяко лучше, чем там.
– Да ну? – тихо спросил он. – А тебе откуда знать?
Я удушливо покраснела – опять за свое. Намекает, что у меня ни опыта, ни знаний. Но я все равно не отступила. Охотница я или нет?
– Был бы у тебя выбор, ты бы давно отсюда ушел. Ты же ненавидишь анклав. И нас всех тоже ненавидишь.
– Не всех. По крайней мере, до сегодняшнего дня, не всех.
– И все из-за того мелкого.
– Иди отсюда, – процедил он и повернулся спиной. – А я-то, дурак, думал, с тобой поговорить можно. Думал, ты хоть что-нибудь поймешь.
Стиснув зубы, я вылетела за занавеску и снова оказалась среди шалашей и навесов. Мимо шел какой-то Строитель. Он насмешливо оскалился:
– Ага! К парню заходила! У тебя будут неприятности, ха-ха! Но если кое-что для меня сделаешь, я никому не скажу!
О, нет, нет. Только не сегодня! Да, конечно, я нарушила не очень важное, но правило – к парням без сопровождающего не входят. Но разбираться со всем этим мне было невмоготу.
– Да я там всего ничего пробыла! Что между нами могло произойти? Так что давай, шагай дальше. Свалишь прямо сейчас – нос не расквашу! Не свалишь – пеняй на себя!
Я схватилась за дубинку, и паренек припустил прочь. Видать, сообразительный попался. Наверняка донесет, но это ерунда: его слово против моего и никаких свидетелей. К тому же завтра я отправляюсь в Нассау и могу не вернуться, так что мелкое наказание за мелкое правонарушение – это не то, что меня сильно обеспокоит.
Забежав за чистой одеждой, я отправилась туда, где располагались удобства для женщин – в огороженную и недоступную для мужского населения часть анклава. Из металлических труб постоянно подтекала более или менее чистая вода. Кто это придумал и когда – нам невдомек, но мы были благодарны неведомым Строителям за проточную воду. Пили-то, конечно, только кипяченую, но эта, из труб, вполне подходила для того, чтобы мыться.
В этот час вокруг не было ни одного человека, и мне, по правде говоря, это нравилось. А то есть такие девицы, что любят формами мериться. Не знаю, я к телу относилась как к машине. Все должно быть просто и незатейливо. Уход и еда нужны, чтобы тело оставалось сильным и не подвело в нужный момент.
Я разделась. Нежарко здесь, да и вода холодная – брр, неприятно. Подцепив ладонью мыло из банки на полу, я быстренько обмазалась им под тоненькой струйкой. Нет, конечно, можно и сильнее открыть – только колесо поверни. Но тогда меня отчитал бы Шнурок – он следил, чтоб никто ресурсы не разбазаривал.
Домывшись и переодевшись в чистое, я подуспокоилась. И перестала злиться на Невидимку – нечестно это. Он не виноват, что вырос таким. Нам с рождения втолковывали: как воспитают – так и будешь жить. А вот люди из Нассау – они очень странные, надо сказать. Размножались безо всякого плана и расписания, вот и выглядели… хм… скажем, совсем не так, как мы. Вот, к примеру, когда они торговать приезжали, то пахло от них сильно – видно, о чистоте они тоже не особо пеклись. Мы им, конечно, предлагали пройти, где
