удалось найти пару консервных банок. Я их положила в сумку.
Мы договорились, что разделимся и будем обследовать магазин каждый сам по себе. Через несколько минут раздались вопли Теган. Я выхватила кинжалы и рванула к ней. А подбежав, застыла на месте: она вопила не от страха, а от восторга. Вокруг нее лежала одежда. Сшита и окрашена она была ярко и непривычно, ткань на ощупь казалась прохладной и гладкой. Некоторые вещи расползлись у меня под пальцами, но остальные выглядели прекрасно.
– У меня ничего своего не было – ну, с тех пор, как Волки захватили меня, – проговорила Теган, и голос ее оборвался – так красноречиво, что у меня защемило сердце.
– А ты посмотри, может, что подойдет! – предложила я. – Если эти торговцы продавали еду и одежду, наверняка где-то неподалеку отыщется и сумка!
Благодаря ее острому ножику, мне теперь тоже нужно подыскать одежду – запасной-то не осталось. В анклаве нас учили – человеку достаточно того, что он может унести на себе. Но отсутствие сменной одежды меня не радовало – нужно же во что-то переодеться, когда станешь невыносимо грязной. А я уже чувствовала себя очень грязной.
И потому принялась перебирать вещи на полках – пока не обнаружила зеленый комплект: штаны и рубашку. На рубашке спереди была такая металлическая полоса – я подергала ее вверх и вниз и подумала: наверное, это для того, чтоб легче надевалось. А штаны оказались попроще – прям как я привыкла, на веревочке в поясе, чтоб на талии затянуть. Отличные штаны, кстати: легкие, гладкие на ощупь. И удобные. Ткань запылилась, и я немного поколотила штанами о стену. Гладкий блестящий материал тут же очистился – как здорово-то! И полезно.
Теган искала сумку для одежды, а я пошла дальше. На следующих полках я нашла стоявшие рядами бутылки – по виду, с водой. Вот это удача! Я взяла парочку. «А ведь здесь, наверное, и сортир имеется», – подумала я. И точно, он отыскался в конце зала – в таком темном, неприметном коридорчике. Темнота мне не мешала. У меня слух хороший – услышу, если кто-то подойдет.
Внутри было грязновато, но не так жутко, как там, на платформе. И в этот раз меня не перепугало зеркало. Не буду я смотреть на эту девчонку – пусть занимается своими делами. И хотя умом я понимала – это я, я, но никакой связи между нами не ощущала. И время от времени посматривала – что это она там делает? Вот я остановилась и смотрю, а она – остановится и станет смотреть на меня? Или продолжит копошиться? Конечно, каждый раз наши движения совпадали. Но беспокойство не проходило. Зеркало – оно как дверь непонятно куда.
Я откупорила бутылку. Кипяченая вода пахла по-другому, но я и не собиралась пить. Я просто хотела обмыться, прежде чем надеть чистую одежду – вещи оказались теплее и легче, чем я ожидала. Обливаясь, я старательно оттирала пятна крови. Очистившись, почувствовала себя лучше.
– Двойка! – позвал Невидимка. – Иди сюда!
Я думала, они еще одежды нашли, но он обнаружил другую комнату – она пряталась за толстой железной дверью с надписью «Только для персонала». В ней громоздились ящики и коробки, а за ними скрывалась еще одна конурка – меньше прежней, но со столами, стульями, высокими шкафами и двумя пыльными диванами. Диваны мы колотили кулаками изо всех сил, и вскоре они уже выглядели не такими грязными.
– Мы запрем эту дверь, – обрадовалась я. – И спрячемся здесь, пока на улице слишком светло.
– Я не это хотел тебе показать.
Я присела рядом, и он вскрыл консерву. В ней было что-то такое красное и непонятное, я аж попятилась. Нет, нет, это же не… И тут он поднял банку к моему носу – и я вдохнула запах. Ух ты! Какой аромат! Вкуснотища! У меня аж рот слюнями наполнился.
– А что это?
– А ты попробуй.
И Невидимка сунул палец в банку и протянул ко мне – мол, лизни.
Сопротивляться дразнящему запаху я не смогла, хотя мне и не очень-то нравилось, что он кормит меня, как мелкую. Вкус оказался неожиданно сладким. А его кожа – теплой. Изумление и удовольствие по очереди окатывали меня, я отодвинулась и запустила два пальца в банку – а ну-ка еще мне этого чуда! В этот раз удалось зацепить не только соус. В пальцах я держала что-то маленькое и красное. Я съела это мгновенно, не раздумывая, а потом полезла за следующей штучкой, и ела еще и еще, и перемазала подбородок и щеки, но не могла остановиться. Невидимка смотрел и смеялся.
– А ты откуда знал, что оно вкусное? – удивилась я.
Улыбка изгладилась у него с лица:
– С отцом однажды нашли.
Я повернула банку, разрисованную красными штуками, и нашла надпись – белые буквы по синему фону. «Комсток». А под ними – «Еще больше вишен». Еще больше незнакомых слов, хотите вы сказать. Выходит, мы ели «вишню», и что это, я не знала, но рот наполнялся слюной, недвусмысленно намекая – еще! Еще вишен! Остановила меня лишь трезвая мысль, что надо и Теган дать попробовать.
– Скучаешь по отцу?
Невидимка кивнул и поставил консерву на пол. Я нерешительно положила руку ему на плечо. Я не Производитель, трогать людей не приучена. А если б была Производительницей, уж всяко знала бы, как его утешить. Может, даже правильные слова нашла бы. А не сидела бы тут с комком в горле. В первый раз в жизни я пожалела, что пошла в Охотницы, а не в Производители.
И в первый раз в жизни я посмотрела на напарника и увидела не рефлексы и мускулы, и не боевой потенциал. Я увидела просто мальчишку, который пошел за мной в изгнание. Который оставался моим другом, несмотря ни на что. На него Волки охотились, а он думал лишь о том, как меня спасти. Сердце забилось сильнее. Оно словно раздалось вширь и колотилось в грудину, да так громко, что я почти оглохла.
– А знаешь, ты была права, – вдруг тихо сказал он.
– Насчет чего?
– Насчет того, почему я остался. Мне просто некуда было идти. Лучше жизнь в анклаве, чем одиночество.
– Но теперь ты не одинок, – сказала я. – Ты больше не будешь один. Мы теперь с тобой напарники.
И тут Невидимка улыбнулся. Не знаю, почему. А потом сказал:
– У отца был напарник. Но я ее не помню.
– Как это?
Наверное, его отец тоже был Охотник, только такой, с Поверхности. У них, наверное, свои звания и все такое, я просто их не знаю пока. Ведь не одни же Ловчие и Волки здесь живут…
– Она была моей матерью.
Я не поняла – это вопрос? Так или иначе, ответа на него у меня не было.
– Пошли. Я тут воду нашла. Надо обмыть твои руки.
– Да плевые же царапины, – возмутился он.
– А если инфицируются?
– Ладно, ладно…
И он пошел за мной к дальней стене, туда, где я бродила между полками в поисках полезных вещей. Кстати, там попадались и такие, что вроде бы для лечения годились.
Невидимка морщился, пока я разматывала повязки. Я, конечно, осторожно разматывала, но кровь присохла. А увидев, что под ними, нахмурилась – они нанесли порезы параллельно шрамам Охотника. Теперь у него их было двенадцать. Я даже подумала: а может, и эти прижечь? Пусть будет двенадцать, пусть его руки говорят каждому: я дважды Охотник по сравнению с тобой! Но на Поверхности эти знаки никому ничего не говорили. Для здешних людей это просто шрамы. Никто не обзавидуется, если их у Невидимки прибавится. А жаль. Я прям даже расстроилась от этой мысли.
Склонившись над его руками, я промывала порезы и смазывала их мазью, приготовленной Флажок. Первобытная часть меня нашептывала – не пользуйся этим! Что бы Флажок ни сделала, чего бы туда ни намешала – все, это теперь бесполезно! Она ведь умерла, и сила мази ушла вместе с ней! Но у меня не было других медикаментов, а я хотела, чтобы Невидимка скорее поправился.
