— Кончал есть. Зачем ты это делал?
— Ты ранен? — спросил Орех.
Птица подозрительно взглянула на него:
— Нет, не ранен! Много еще сил для боя! Пока — остаться здесь!
— Плохое это место, — сказал Орех. — Остаться здесь — конец! Придет хомба, придет ястреб!
— Всех к черту! Убью!
— В самом деле, она будет здорово драться! Готов биться об заклад! — сказал Лохмач, восхищенно глядя на двухвершковый клюв птицы и ее толстую шею.
— Погибнешь, если останешься здесь! — заметил Орех. — Но мы, может быть, сумеем тебе помочь.
— Не болтай!
— Идем, — сказал Орех приятелям. — Пусть сама отбивается от элилей.
К вечеру Орех снова направился к яме в лесу. Птица сидела на месте, но, казалось, устала и порядком ослабела.
— Ну как? Сражалась ли ты с ястребом? — спросил Орех.
— Не бороться, не сражаться! Наблюдать, наблюдать надо! Плохо!
— Ты голодная?
Птица не отвечала.
— Знай, кролики не едят птиц! Мы тебе поможем!
— Зачем?
— Это неважно. Мы тебя укроем. В большой яме. Там есть еда!
Птица задумалась.
— Ноги здоровы. Крыло плохо, совсем плохо крыло!
— Идем со мной! Шагай лапами!
— Если ты меня ранить, я тебя ранить к чертям!
Орех отвернулся, но птица снова подала голос:
— Далеко ли ваша яма?
— Яма близко!
— Тогда идти!
Птица с большим трудом поднялась, качаясь на сильных кроваво-красных лапах, и открыла крылья, так что Орех, испуганный их огромным размахом, едва успел отскочить подальше.
Однако через минуту птица с гримасой боли сложила крылья.
— Крыло плохо! Иду!
Их появление в колонии вызвало большое беспокойство, но Орех заставил всех замолчать и грозно сказал Одуванчику и Крушине:
— Не сидите без дела! Птица ранена, и надо дать ей убежище. Желудь и ты, Пятый, очнитесь! Нам понадобится широкая, но неглубокая нора с плоским полом.
— Но ведь мы и так рыли весь день, Орех!
— Я знаю, но я тоже помогу вам копать!
Авторитет Ореха явно подвергался опасности. Удивленные и усталые кролики повиновались ему с угрюмым ворчанием.
Лишь Лохмача пленила смелость и сила неожиданной гостьи, и он с восторгом руководил устройством ее жилья.
Попав в буковый лес, птица почувствовала себя в относительной безопасности и, прыгая на лапах, стала сама добывать себе пропитание.
К утру подозрительное отношение черноголовой чайки (а это была именно она) к кроликам изменилось, инстинктивное желание быть вместе со стаей взяло верх над ее опасениями — и тут Лохмач стал ей верным товарищем. Он и слышать не хотел о том, чтобы она сама добывала себе пищу, и к ни- Фрису кролики нанесли в нору кучу жуков, так что птица едва успевала глотать. Лохмач остался сидеть возле птицы, часами слушая ее рассказы. На вечернем сильфлее он подошел к Ореху и Серебристому.
— Нашей птице сейчас гораздо лучше! Она очень мужественная! Фрис великий! Что у нее за жизнь! Вы сами не знаете, что теряете, не слушая рассказов о ее приключениях!
— А она не сказала, кто ее так изувечил?
— Птица села на двор усадьбы, и тут на нее бросилась кошка. Одно крыло у птицы повреждено, но, по-видимому, и кошке крепко досталось! Подумать только! Птица, а сражается с кошкой! А почему бы и кролику не напасть на кошку? Нет, по-видимому, моя карьера еще только начинается!
— А что это за птица? — перебил разошедшегося Лохмача Орех.
— Мне это не совсем ясно, — ответил Лохмач. — Если я не ошибаюсь, там, откуда она прилетела, их хрейры! Воздух кажется белым от их крыльев, а гнезд там больше, чем листьев в лесу…
— А где это? Мы никогда такого не видели!
— Птица говорит, что это там, где земля кончается, где ее уже больше нет.
— Разумеется, земля где-то кончается. А что там, за концом земли?
— А там вода!
— Река, ты хочешь сказать?
— Нет, там вода, огромная вода! Другого конца воды не видно. Может быть, у нее и нет конца? Признаться, я здесь чего-то не понимаю!
— Может, эта птица врет?
— Нет, этого не может быть! — сказал с уверенностью Лохмач. — Птица рассказывает, что эта вода все время движется и бьется о берег. Вода производит какой-то особый шум, и когда птица не слышит этого шума, она очень по нему скучает. Кстати, это — самец и зовут его Кихар. Так же они называют и шум этой огромной воды.
Заходящее солнце падало на самую вершину холма, от травы ложились длинные тени, а прохладный воздух благоухал тимьяном и цветущим шиповником.
Окинув собравшихся взглядом, Орех заметил, что все они выглядят сильней, здоровее и счастливей, чем в те дни, когда пришли сюда.
Что бы ни случилось в будущем, сейчас время оправдывало все усилия Ореха!
— Если я не ошибаюсь, — начал Орех, — нам живется здесь неплохо! Мы уже больше не кучка хлессилей! И все же меня тревожит один вопрос. Мы должны найти на него ответ, иначе наша колония, несмотря на все наши старания, погибнет!
— Как это? В чем же дело, Орех? — спросил Лохмач.
— Помните ли вы Нильдрохейн? — ответил Орех вопросом на вопрос.
— Она перестала бегать! Нам очень жалко Землянику, но при чем тут она? — спросил Лохмач.
— У нас нет ни одной крольчихи, а раз нет крольчих, значит, нет и крольчат, а без них через несколько лет нашей колонии конец! — заявил Орех.
В ответ кролики промолчали, но Орех понял, что его слова попали в цель.
Солнце нырнуло еще ниже. Наконец Смородина спросил:
— Что ж нам, опять куда-то идти?
— Мне бы хотелось привести откуда-нибудь крольчих, — сказал Орех.
— На холмах нет кроликов, кроме нас! Где их найти?
— У нас есть птица! Она может разведать округу и принести нам нужные сведения!
— Это блестящая идея, Орех-ра! — воскликнул Смородина. — Птица за один день разузнает столько, сколько нам не разузнать и за тысячу дней! А как ты думаешь: сумеем мы ее уговорить?
— Не знаю, — отвечал Орех. — Пока надо ее хорошо кормить и уповать на будущее. Попытайся все же объяснить ей, как это для нас важно, раз уж ты с ней подружился, Лохмач! Ей достаточно будет только облететь разок холмы и сообщить нам все, что она увидит.
— Я беру это на себя! — объявил Лохмач.
Орех, как это и подобает Главному Кролику, оказался выразителем всех тайных чаяний, зреющих в колонии и ставших после его слов явными. Его мысль использовать для разведки чайку привела всех без
