— Тут у нас произошли кое-какие неприятности, — отвечал Кервель. — Компания крольчих устроила скандал на заседании Сената. Генерал велел их разъединить и парочку прислал ко мне. К ним-то и пристала Нельтильта. Я слежу за мятежницами, но они меня не тревожат, а Нельтильта стала нахальной и ведет себя все время не лучше, чем сегодня. Конечно, они понимают, что хозяева положения здесь мы, наша Аусла. Однако, хотя оснований для тревоги нет, прошу тебя, Тлейли, постарайся познакомиться с этими крольчихами и привести их в норму!
— Ладно! — согласился Лохмач. — А какие у вас правила насчет брака?
— Какие правила? Да если тебе понравится крольчиха, женись на любой из нашей метки! Крольчихи — наши подчиненные!
Чувствуя на себе осторожные косые взгляды подчиненных, Лохмач выбрался на луг. Он был обеспокоен и смущен. Как начать порученное ему опасное дело? А начинать уже пора! Кихар дал понять, что скоро улетит на север. Надо было рискнуть и кому-то довериться, но кому? Такие колонии обычно полны шпионов и провокаторов.
«Положусь-ка я на себя, — подумал он. — Обойду всех и посмотрю, не сумею ли с кем-нибудь подружиться. Единственное, что я пока твердо знаю, — это то, что я вызволю отсюда этого несчастного Блэкавара! Клянусь Фрисом на мосту!»
Лохмач медленно поскакал по полю, освещенному последними лучами солнца. Он размышлял, пощипывая траву. Вскоре он приблизился к небольшой яме, похожей на ту, в которой они с Серебристым когда-то нашли Кихара. Спиной к нему в яме сидели три крольчихи. Он их узнал: они вышли из норы последними. Они уже утолили первый голод и сейчас болтали, пощипывая траву. Лохмач ужасно любил слушать сказки, и ему захотелось узнать, что нового рассказывают в этой странной колонии. Он тихо приблизился к краю ямы и тотчас же понял, что это была не сказка. Где же он слышал нечто подобное? Внезапно ему припомнился аромат моркови и Гусиная Лапка, стоявший над толпой. Крольчиха говорила:
Крольчиха умолкла. Ее подруги тоже молчали. По-видимому, в стихах она выразила их общую грусть и тоску.
Лохмач был крепок как телом, так и душой, в нем не было ни на грош сентиментальности, но, сам хорошо знакомый с болью и страхом, он проникся к крольчихам живой жалостью.
Поддавшись минутному порыву, Лохмач соскочил в яму. Потревоженные крольчихи взглянули на него с ненавистью и брезгливо отодвинулись.
— Я знаю, тебя зовут Нельтильта, — сказал Лохмач хорошенькой крольчихе, недавно давшей отпор Кервелю. — А тебя как зовут? — повернулся он к ее соседке.
Помолчав, она неохотно ответила:
— Сесусиннан — Шелест Листвы, сэр.
— А тебя? — спросил Лохмач ту, что читала стихи.
— Хайзентли, — отвечала крольчиха.
Она повернула голову, и в ее взгляде Лохмач прочел тяжкую муку и горький упрек.
Внезапно Лохмач припомнил, что уже слышал ее имя от Остролиста. Однако опасно было допытываться, она ли разговаривала с Остролистом.
— Не позволите ли вы нам удалиться, сэр? — дерзко спросила Нельтильта.
— Я вас не держу! Идите куда хотите, — сконфуженно пробормотал Лохмач.
Крольчихи ускакали, а он остался сидеть в яме. На прощание Нельтильта беззастенчиво на него посмотрела и громко заметила: «Что за неотесанный мужлан!», явно ожидая, что он ее одернет, но Лохмач молчал.
Перед самым концом сильфлея, когда было уже темно, на поле появился капитан Горицвет с тремя солдатами. Кервель бросился ему навстречу. Чутко прислушиваясь к разговору, Лохмач присоединился к ним. Они говорили о патрулировании железной дороги. Горицвет заявил, что не нашел там в тот день ничего из ряда вон выходящего.
— А вы ходите патрулем по той стороне железной дороги? — как будто невзначай спросил Лохмач.
— Очень редко! Там не кроличья страна, уж слишком там сыро! Когда-то я там бывал, но сейчас мы прошли обычным круговым дозором. Наше дело — собирать сведения, интересующие Сенат, и хватать тех, кто пытается улизнуть, вроде этого Блэкавара. А он здорово в тот раз меня покусал! Кстати, генерал сказал, что через пару дней возьмет тебя в команду для патрулирования. А пока привыкай к делу! — сказал Горицвет.
— А зачем так долго ждать? Почему бы мне сегодня же не пройти с дозором! — с притворным энтузиазмом воскликнул Лохмач.
— Завтра ваш черед пастись утром и вечером, и все офицеры должны быть в сборе, когда метка выходит на утренний и вечерний сильфлей. В это время наши кролики повеселее и за ними нужно получше присматривать. А в другое время сильфлея можно отпустить любого на патрулирование. Ну, я пошел отдавать рапорт генералу! — И Горицвет удалился.
Как только кролики метки окончили сильфлей и стража увела Блэкавара, Лохмач принес свои извинения Кервелю и Гравилату и ушел в свою нору. Он жил в ней один. Каждый офицер в Эфрафе владел персональной норой. Часовые пользовались двумя большими залами, а рядовой состав колонии жил в ужасной тесноте в битком набитых маленьких помещениях.
Оставшись один, Лохмач стал размышлять о выполнении задуманного плана. Открывшиеся перед ним препятствия показались ему ошеломляющими. Он ясно понял, что побег крольчих будет очень нелегким делом. План убить часового и бежать пришлось забраковать. Это не обойдется без шума, и об этом незамедлительно узнает Кервель.
Можно попытаться удрать днем, когда Кервель заснет, но тогда надо приказать часовым покинуть посты. Эта идея показалась Лохмачу вполне приемлемой. Ее осуществление могло бы пройти гладко. «А как же в таком случае быть с Блэкаваром? — вспомнил Лохмач. — Днем его держат под стражей в какой-то норе, но в какой — никто не знает! Что ж, оставить Блэкавара?»
— Нет, ни за что, пусть меня черти разорвут, если я его брошу! — пробормотал Лохмач. — Пусть Смородина назовет меня ослом! А не провалится ли из-за Блэкавара все задуманное дело? О Фрис в амбаре! Не по силам мне эта задача!
Он размышлял до тех пор, пока у него не закружилась голова, и, так ничего и не решив, заснул.
Проснувшись, он понял, что наверху светит луна, что там тихо и волшебно хорошо. Ему пришла в
