Хьюммена. Можно сказать, что Империя продлевает мое время, возможно, даже произойдут какие-то сдвиги к лучшему. Процесс спада не может развиваться по ниспадающей прямой, и до финального взрыва еще не одно тысячелетие.
Совершенно очевидно, что меня тогда уже не будет, и я не оставлю после себя потомства. Женщины убеждены, что я способен лишь на непостоянную привязанность. У меня нет детей и не предполагается. Короче говоря, — я не заложник будущего. Судя по твоим разговорам, — ты пока бездетный, как и я.
— У меня есть родители и двое братьев, детей нет, — Селдон слабо улыбнулся. — Я был очень привязан к одной женщине, но ей всегда казалось, что математика привлекает меня больше.
— Так и было?
— Мне так не казалось, но она оставила меня…
— И с тех пор ты никем не увлекался?
— Нет. До сих пор воспоминания о ней причиняют мне боль.
— Тогда оба мы свободны, и пусть другие тратят время на подобные пустяки! Раньше и я предавался мечтам о счастье, но теперь все это позади. Потому, что в моих руках есть оружие. Я обязан бороться.
— И что же это за оружие? — поинтересовался Селдон, заранее зная ответ.
— Ты! — отчеканил Хьюммен. И поскольку Селдон уже знал, что последует дальше, ни удивления, ни шока он не испытал. Покачав головой, он произнес:
— Ты заблуждаешься. Это оружие нельзя применить…
— Почему?!
Селдон невольно вздохнул.
— Послушай, ну сколько же можно повторять? Психоистория — это не прикладная наука. Слишком велики сложности. Вселенная на всем своем протяжении и во все века не способна решить необходимых проблем.
— Ты абсолютно уверен в этом?
— К сожалению, да!
— Ведь вопрос не ставится о том, что тебе придется заниматься Галактической Империей в целом, или прослеживать детали существования каждого человеческого индивидуума, или отдельно взятого Мира. Перед тобой поставлены более простые и конкретные проблемы; произойдет ли крах Галактической Империи, и, если произойдет — то когда? В каких условиях после этого будет существовать человечество? Можно ли предотвратить взрыв или улучшить условия существования после него? Ведь это достаточно несложные вопросы, как мне кажется?
Селдон покачал головой и печально улыбнулся.
— История математики полна простых вопросов, ответы на которые оказывались либо весьма сложными — либо несуществующими вовсе…
— Но неужели ничего нельзя изменить? Почему? Почему мне дано видеть, чувствовать упадок, но я не могу никого убедить в том, что не ошибаюсь. И все потому, что кого-то это не устраивает. Люди вообще предпочитают не верить моему субъективному мнению и ничего, ничего не предпринимается для предотвращения конца, или, хотя бы, отсрочки. Ведь именно ты можешь доказать неизбежность падения или, напротив, опровергнуть это заключение!
— Да ведь это как раз то — чего я и не могу доказать! Я не могу найти доказательств, которых не существует. Я не могу превратить математическую концепцию в практическое воплощение, когда она не является таковой. Я не могу отыскать два равных целых числа, которые в сумме составили бы нечетное число, даже если это жизненно необходимо для тебя или всей Галактики!
Хьюммен горько подытожил:
— Ну, что же! Тогда ты — всего лишь часть разлагающейся системы. Ты уже готов к параличу! Ты можешь хотя бы попытаться? Каким бы безнадежным тебе это ни казалось сейчас, можешь ли ты определить лучшее применение своим силам в жизни? Существует ли более важная цель? Неужели ты сам не мечтаешь о более великом предназначении?
Селдон задумчиво сощурил глаза.
— Миллионы Миров. Биллионы цивилизаций. Квадриллионы людей. Миллиарды взаимодействий… И ты хочешь, чтобы я упорядочил все это?!
— Да, нет же — нет! Я хочу, чтобы ты попытался. На благо этих миллионов Миров и биллионов цивилизаций. Не для Императора или Демерзела. Для всего человечества!
— Меня ждет провал… — сказал Селдон.
— Хуже-то ведь все равно не будет. Ты попытаешься?
И, не отдавая себе отчет в том, почему он это говорит, совершенно против воли, Селдон услышал собственный голос:
— Я попытаюсь!
Отныне его дальнейшая судьба была определена.
Путешествие подходило к концу, и воздушное такси выехало на гораздо более обширную стоянку. Селдон все еще помнил привкус сэндвича и слегка скривился. Хьюммен вернул такси и, запихивая кредитные карточки в нагрудный карман, сказал:
— Здесь ты в полной безопасности. Это Стрилинговский сектор!
— Стрилинговский?
— Он назван так в честь кого-то, кто открыл это место для поселения, если я не ошибаюсь. Большинству секторов присваивались имена тех или других людей, зачастую эти названия труднопроизносимые. Однако, пытаться убедить местных жителей принять новое название, вроде «Благоухающий» и тому подобное — означает играть с огнем.
— Конечно, — неодобрительно потягивая носом, согласился Селдон, — благоуханием здесь не пахнет.
— Это относится ко всему Трантору, ты скоро привыкнешь.
— Очень рад, что мы прибыли, — сказал Селдон, — и не потому, что мне здесь очень нравится. Просто я устал сидеть в машине. Полагаю, что путешествие вокруг Трантора — было бы просто чудовищным испытанием. У нас на Геликоне подобные расстояния преодолеваются по воздуху за гораздо более короткое время, чем здесь.
— У нас тоже есть воздушные пути сообщения.
— В таком случае, какого чер…
— Я специально выбрал туннель. Наше путешествие было анонимным. В противном случае это не удалось бы. Надеюсь, Демерзел понятия не имеет о твоем местонахождении. Мы еще не совсем у цели. Сейчас предстоит последний переезд на экспрессе.
Селдон догадывался, о чем идет речь.
— Ты имеешь в виду открытую монорельсовую линию в электромагнитном поле, правильно?
— Точно!
— У нас на Геликоне нет таких трасс — нет необходимости в них. В первый свой день на Транторе я ездил на экспрессе от космопорта к гостинице. Довольно необычное ощущение, однако, если пользоваться этим транспортом все время, то шум и скрежет станет непереносимым.
Хьюммен развеселился:
— Ты не растерялся?
— Нет, там везде полезные надписи. Сложно было с входом и выходом, но мне помогли. Теперь я понимаю, что из-за моей одежды все догадывались, что я из Внешнего Мира. Мне охотно помогали, наверное, моя нерешительность и неумение забавляли всех.
— Уж теперь-то ты ас в путешествиях на экспрессе, и не будешь сомневаться, — совершенно серьезным тоном предположил Хьюммен и лишь в уголках его губ затаилась лукавая насмешка. — Вперед!
Они, не спеша, шли по дороге. Создавалось впечатление, что близится конец дня, освещение вокруг напоминало предвечерние сумерки. Вдруг заиграли яркие блики, словно ненадолго сквозь тучи проглянуло
