188 человек. Но как разместить этих 188 человек так, чтобы каждый мог ухватиться за прикрепленную к слитку ручку? Нереально! От силы 9 человек одновременно могут обступить такой объем. Вот и сейчас, ему представлялось невозможным собрать достаточно большое количество людей для того, чтобы освоить все необходимые знания для воплощения его идеи в жизнь. Даже если все факты будут собраны и проанализированы компьютерами. Вокруг этих знаний можно собрать лишь такое количество людей, которые все равно не смогут овладеть всем необходимым объемом.
— Ты выглядишь слишком озабоченным, Селдон, — заметил Хьюммен.
— Пытаюсь оценить собственное невежество.
— Похвальное занятие. Возможно, многие составят тебе компанию в этом. Однако, пора готовиться к выходу.
Селдон взглянул на него.
— Как ты сориентировался?
— Так же, как и ты в своей первой поездке по Трантору. По надписям.
Селдон успел разглядеть проплывающую мимо табличку: Стрилинговский Университет — 3 минуты.
— Мы выйдем на следующей станции. Будь внимателен!
Селдон последовал за Хьюмменом, и загляделся на освещение. Небосвод заливали пурпурные тона, дорога, движущиеся коридоры, здания — все было залито золотистым, мягким светом. На Геликоне это был бы ночной закат. Его, словно путника с завязанными глазами, поместили здесь, и вдруг повязку сняли, и он увидел, что находится в одном из заново отстроенных районов своего родного Геликона.
— Как ты думаешь, Хьюммен, сколько времени, я пробуду в Стрилинговском Университете? — поинтересовался Селдон. И, как всегда, Хьюммен ответил спокойно и уверенно:
— Трудно сказать, Селдон. Возможно — всю свою жизнь.
— Что-о?!
— Может быть, и нет. С того момента, как ты обнародовал свои труды, твоя жизнь перестала быть твоей собственностью. Император и Демерзел мгновенно оценили важность твоего открытия. Я тоже! Насколько я могу судить, — не только я. А это значит, что ты себе больше не принадлежишь!
Библиотека
ВЕНАБИЛИ, ДОРС — … историк, родом с Синны…
Возможно, ее жизнь потекла бы своим чередом, если бы не тот факт, что, спустя два года, проведенных на преподавательской работе в Стрилинговском Университете, она была вовлечена вместе с молодым Хари Селдоном во время полета в….
Комната, в которой Хари Селдон оказался, была несколько больше, чем комната Хьюммена в Императорском секторе. Это была спальня, один угол которой был отведен под ванную; без какого-либо намека на кухонные принадлежности. Окна не было, однако, под потолком этой камеры располагалось решетчатое отверстие для вентилятора, издававшего постоянный свистящий шум. Селдон с унынием огляделся. Хьюммен, как всегда, безошибочно угадал настроение Селдона.
— Это прибежище только на одну ночь, Селдон. Завтра утром кто-нибудь придет и определит тебя в Университет. Там тебе будет удобней.
— Прости меня, Хьюммен, но откуда тебе это известно?
— Я позабочусь об этом. Кое-кого я тут знаю, — он одобряюще улыбнулся. — Одному или двум я оказывал разные услуги — теперь настала их очередь отплатить. Давай обсудим некоторые детали. Он пристально посмотрел на Селдона и поинтересовался:
— Все, что ты оставил в гостинице — потеряно. Среди этих вещей было что-нибудь невозместимое для тебя?
— Да нет! Пожалуй нет. Так, некоторые мелочи из прошлой жизни. Но, — что пропало — то пропало. Вот только некоторые бумаги… Расчеты, сам доклад.
— Я думаю, что мне удастся раздобыть копию. Полагаю, ты сможешь восстановить их?
— Да, конечно. Именно поэтому я и сказал, что все возместимо. Меня больше волнует другое — там остались кредитки, примерно на тысячу, книги, одежда, обратный билет на Геликон — все такое…
— Все это поправимо. Я снабжу тебя кредитками на свое имя. На умеренные траты этого хватит.
— Знаешь, это уже слишком. Я так не могу!
— Послушай, не стоит благодарить и смущаться. Как-никак, я намерен спасти Империю. Ты — должен это принять от меня.
— Сколько можно тратиться, Хьюммен? Я постоянно буду испытывать чувство неловкости…
— Все, что потребуется тебе для нормального уровня комфорта, я могу обеспечить, Селдон. Естественно, я не смогу оплатить счет, если ты захочешь приобрести Университетскую гимназию, или истратить миллион кредиток за один раз.
— Не беспокойся, но как быть с подписью…
— Пустяки! Императорским властям абсолютно запрещена слежка и досмотр за членами Университета. Здесь царит полная свобода. Здесь нет запретных тем. Здесь можно говорить о чем угодно.
— А как обстоят дела с преступностью?
— Университетские власти в состоянии подавить ее, — да ее здесь и нет. Студенты и преподаватели ценят свободу и понимают ее преимущества. Случаи хулиганства, бунты и кровопролития могут заставить правительство нарушить негласное соглашение и завалить трупами эту часть Трантора. Никто этого не хочет, и правительство в том числе. Таким образом, поддерживается разумное равновесие. Другими словами, если Университетская общественность не даст повод (а такого не случалось около полувека), то Демерзел своей властью не сможет выдворить тебя отсюда. С другой стороны, если какому-нибудь студенту-агенту удастся тебя выманить с территории…
— Неужели такие ребята есть?
— Как я могу сказать точно? Они вполне могут быть. Любого можно запугать или подкупить. Словом, я хочу сказать основное: в главном — ты защищен. Никто не может утверждать, что он в абсолютной безопасности. Ты должен быть осторожен, но я не хочу, что бы ты ходил, оглядываясь. Здесь — ты в гораздо большей безопасности, чем на своем Геликоне, или на любой другой планете Галактики, за пределами Трантора.
— Надеюсь, — мрачно согласился Селдон.
— Я просто уверен в этом, — сказал Хьюммен. — Иначе я бы никогда не решился тебя покинуть.
— Ты хочешь покинуть меня?! — испуганно воскликнул Селдон. — Ты не можешь так поступить. Ты знаешь этот Мир! Я — нет!
— Рядом с тобой будут другие люди, которые не хуже меня ориентируются на Транторе. А уж непосредственно эту часть планеты — знают лучше меня. А что касается меня, то я должен идти. Я провел с тобой целый день, а теперь пора заняться своими делами. Мне не стоит привлекать к себе внимание, необходимо позаботиться о своей безопасности.
Селдон вспыхнул.
— Ты прав, дружище. Надеюсь, пока все нормально?
Хьюммен холодно ответил:
— Кто может знать точно? Мы живем в опасное время. И помни — если и есть на свете человек,
