вечернее солнце. Непроизвольно Селдон вскинул голову, чтобы убедиться в этом, но «небо» было ровно освещено и безучастно. Заметив движение Селдона, Хьюммен пояснил:
— Считается, что такие перемены освещения благотворно влияют на психику человека. Бывают дни, когда улицы залиты солнечным светом, а иногда бывают серые, пасмурные дни, как сегодня.
— И никогда ни дождя, ни снега?
— Ни града, ни ветров. Нет. Ни чрезмерной жары, ни пронизывающего холода. У Трантора свои грани, Селдон!
Среди встречных прохожих было много молодежи и детей, сопровождаемых взрослыми, несмотря на замечание Хьюммена о снижении рождаемости. Все люди выглядели спокойными и преуспевающими. Оба пола представлены в равных количествах. Одежда, которую здесь носили, была куда менее экстравагантна и нелепа, чем в Императорском секторе. Костюм, который подобрал для него Хьюммен, очень хорошо подходил к внешней обстановке. Редко на ком Селдон заметил головные уборы, и, с большим облегчением сняв свою шляпу, свободно помахивал ею. Здесь не было глубоких рвов, разделяющих пешеходные дорожки, похоже, они находились на нижнем уровне. Не заметил Селдон и машин или кораблей, и поделился этим наблюдением с Хьюмменом. На что тот ответил, что в Императорском секторе транспортом пользуются официальные лица. Во всех других уголках Трантора, частные средства передвижения довольно редки и для них существуют отдельные туннели. А поскольку существует экспресс-линия, необходимость в других видах транспорта в значительной мере отпадает. Для преодоления расстояний средней удаленности — используются движущиеся коридоры. Более короткие маршруты мы преодолеваем пешком. Неожиданно до Селдона донесся резкий грохот и шум, и он увидел на некотором расстоянии бесконечно тянущуюся череду вагонов монорельсовой дороги.
— Дорога! — показал он Хьюммену.
— Я знаю, но лучше дойти до станции. Там и вагонов больше и легче с посадкой.
После того, как они благополучно сели, Селдон повернулся к Хьюммену и поделился:
— Что меня удивляет, так это насколько здесь свободно и спокойно сейчас. Я представлял себе, что дорога всегда забита пассажирами. Кроме того, здесь сравнительно тихо, — он прислушался к низкому металлическому гулу, когда мимо них проследовала встречная машина.
— Да! Это превосходная линия! — согласился Хьюммен. — Но ты не видел ее в часы пик. Когда я был моложе, здесь было еще спокойнее и тише. Многие утверждают, что пятьдесят лет назад здесь можно было расслышать шепот соседа. Думаю, что это преувеличение или идеализация прошлого, или ностальгия.
— Отчего же сейчас по-другому?
— Потому что содержится все уже не так, как раньше. Я же говорил тебе — все приходит в упадок.
Селдон помрачнел.
— Наверное, люди не сидят вокруг и не причитают: «Мы в полном упадке. Пусть монорельсовая дорога разваливается».
— Разумеется — нет! Все это происходит непреднамеренно. Испорченные узлы — чинятся, ветхие вагоны — ремонтируются, магниты — заменяются. Однако, все это делается гораздо реже, чем требуется, и с меньшей добросовестностью. Не хватает средств.
— Куда же они деваются?
— На другие вещи. Веками длилась смута. Военный флот сейчас гораздо более многочислен и технически лучше оснащен, чем прежде. Чтобы не вызывать недовольства в среде военных — им хорошо платят. И расходы на это все возрастают.
— Но во время Клеона царит Полное спокойствие. Вот уже более пятидесяти лет.
— Это так, но вояки, которые привыкли к хорошей оплате, обидятся, если она будет сокращена из-за того, что все спокойно. Адмиралы всячески сопротивляются командовать устаревшими судами лишь по той причине, что для них поубавилось работы. Таким образом, расходы на поддержание военного потенциала продолжают расти. И именно это я называю упадком. Разве ты придерживаешься другого мнения? Ты не думаешь, что со временем такое представление ляжет в основу понятий психоистории?
Селдон неловко зашевелился.
— Кстати, куда мы направляемся?
— В Стрилинговский Университет.
— Ах, вот почему мне показалось знакомым название сектора. Я слышал об этом Университете.
— Ничего удивительного. На Транторе около сотни тысяч институтов высшего образования, и наш Университет в числе лучших!
— Мне придется остаться там?
— На некоторое время. Университетская территория — это святая святых, там ты будешь в полной безопасности.
— Будут ли мне там рады?
— Почему же нет? В наши дни трудно заполучить хорошего математика. Возможно, тебе найдут применение. Да и для тебя, в свою очередь, они могут быть полезны — не только тем, что здесь ты будешь избавлен от преследователей.
— Ты имеешь в виду, что Университет может стать тем местом, где я смогу развить свои тезисы?
— Но ведь ты же обещал… — с едва заметным замешательством удивился Хьюммен.
— Я обещал, что попытаюсь, — уточнил Селдон, подумав про себя, что все это равносильно попытке сплести канат из песка.
Разговор иссяк, и Селдон задумчиво наблюдал за проносящимися мимо строениями Стрилинговского сектора. Некоторые дома казались совсем низкими, в то время как другое взмывали в транторское «небо». Иногда широкие перекрестки разрывали перспективу и виднелись зеленые аллеи вдоль домов. Ему вдруг пришло в голову, что все эти постройки не только возвышаются над землей, но и уходят глубоко под поверхность. Возможно даже, возвышающаяся часть строений была гораздо менее значительна, чем невидимая. Стоило ему подумать об этом, и он был почти убежден в своей правоте. Неожиданно он увидел болышую зеленую заплатку на поверхности земли, чуть в стороне от монорельсовой дороги. Он разглядел даже маленькие деревья. Какое-то время он всматривался в зеленый оазис и вдруг осознал, что освещение меняется, — заметно потемнело. Он покосился вокруг и повернулся к Хьюммену, который предвосхитил его вопрос.
— День убывает, — пояснил он, — наступает ночь.
Брови Селдона взмыли вверх, а уголки губ опустились.
— Это впечатляет. Я представил себе, как вдруг вся планета погружается в темноту, и через несколько часов вновь заполняется светом. Хьюммен осторожно и мягко улыбнулся.
— Не совсем так, Селдон. Планета никогда полностью не погружается в темноту.
Тень сумерек расстилается над планетой постепенно. Фактически, следуя изгибу купола, таким образом, длина светового дня и ночи меняется в зависимости от сезона. Селдон тряхнул головой.
— Тогда для чего потребовалось отгораживаться от Планеты, чтобы затем имитировать естественный ход вещей?
— Полагаю, людям так больше нравится. Транторианцам нравятся преимущества закрытого Мира, но, в то же время, они хотят ощущать себя в свободном, неискусственном Мире. Ты еще очень мало знаком с нашей психологией, Селдон!
Селдон вспыхнул. Он — всего лишь житель Геликона, и очень мало знает о миллионах других Внешних Миров. Его невежество касается не только Трантора. Как же он может рассчитывать на практическое применение собственной теории? И разве сумма знаний какого-угодно большого числа людей может быть исчерпывающей… Это напомнило ему юность и замешательство, которое он пережил тогда. Его спросили: «Можешь ли ты указать размеры сравнительно небольшого куска платины, снабженного ручками, который какое угодно большое число людей не сможет поднять голыми руками?». Ответ был — да. Кубический метр платины весит в нормальных гравитационных условиях 22 420 килограмм. С учетом того, что один человек, в среднем, может оторвать от земли вес около 120 килограмм — потребовалось бы всего
