Едва они вновь очутились под Эйфелевой башней, Марина, как солдатик, встала из-за стола и замерла, ожидая распоряжений. Ана со сдержанным торжеством посмотрела на Веронику. Вероника развела руками и неожиданно объявила:
— У меня второе дыхание; я хочу еще в один магазин.
— В какой? — удивилась Ана.
— В любой. Просто хочу, чтобы ты еще что-нибудь померила. В «Гостиный Двор» — зайдем?
Ана подозрительно посмотрела на нее, пытаясь угадать, что она задумала, но так и не угадала. Ей стало любопытно. Они, по-прежнему втроем, зашли в первый попавшийся бутик. Вероника, отвергая помощь услужливых продавщиц, сняла с вешалки первое попавшееся платье и потащила Ану в примерочную кабинку. Здесь стало ясно, зачем ей захотелось еще.
По заведенному с утра протоколу, Марина получила в руки одежду Госпожи. Часть этой одежды она повесила в кабинке, а пальто продолжала держать в руках; все по тому же протоколу Вероника теперь должна была помочь Зайке надеть примеряемое платье. Но Вероника не спешила с этим. Вместо того, глядя на Зайку, стоявшую в комбинашке лицом к зеркалу, спиной к ней, она плотоядно облизнулась и сказала Марине:
— Дорогуша, нам с тобой здесь тесновато… Не могла бы ты?..
Нисколько не удивившись, Марина вышла из кабинки и осталась снаружи с пальтишком в руках. Выходя, она — кто знает, умышленно или нет? — оставила за собой довольно широкий просвет между полотняной занавеской и стенкой кабинки. Этот просвет был значительно шире, чем тот, что некогда изменил ее жизнь; она рассудила, что если Вероника захочет, она закроет просвет самостоятельно.
Но Вероника, похоже, даже не заметила никакого просвета. Оставшись с Зайкой наедине, она жадно схватила руками Зайкину попку, в полупрозрачных покровах такую соблазнительную, и попка подалась ей навстречу. Зайка схватилась руками за зеркало и уставилась в отражения их лиц. Она выпятила попку навстречу рукам Вероники, насколько только могла, и медленно повела попкой в разные стороны. Вероника тихонько взвыла от восторга. Руки ее поехали по двум шелковым выпуклостям; они раздвигали, сжимали, гладили, доставляли наслаждение и наслаждались сами.
Марина, прекрасно видя все происходящее в кабинке сквозь широкий просвет, подошла на полшага ближе к просвету — ясно зачем: чтобы заслонить собою просвет от нежелательного постороннего любопытства. И тут-то открылось, что Вероника очень даже заметила просвет. Не отрывая своих жадных рук от сладких Зайкиных ягодиц, она слегка повернула голову и искоса, исподлобья посмотрела сквозь просвет на Марину. «Ты поняла? — спрашивал ее темный, заносчивый взгляд. — Ты видишь, кто здесь хозяин? Не отдам! — объявлял этот взгляд. — Смотри, как мне можно, — говорил взгляд, — смотри, как тебе нельзя».
А из-за занавеси, из обыденного, общедоступного пространства, навстречу этому взгляду стремился другой — серьезный, внимательный, все понимающий взгляд, если что и говорящий, то лишь: «Я и не собираюсь…»
Вальд проснулся от очередного тревожного звука; на этот раз звук исходил, кажется, откуда-то из глубин его существа. Он открыл глаза и увидел синее небо и яркое солнце. Он зажмурился и откинул то, чем был укрыт, одновременно воссоздавая в памяти недавние события и устанавливая источник нового звука: сотовый телефон. Конечно же. Как он мог забыть? Вот он, путь к спасению — телефон, который все это время так и оставался у него в кармане.
Вальд с величайшей бережностью извлек наружу телефон и, спеша, нажал кнопку.
— Да!
— Я бы тебя не дергал… Дал бы поспать…
Конечно, это был Филипп *ов. Кто же еще, подумал Вальд, как не ближайший друг и компаньон — Партнер! — вечно ухитряется ставить его в самые идиотские ситуации… Впрочем, мысленно поправился он, нужно быть справедливым: это как раз один из тех редких случаев, когда Фил вроде бы не при чем. Вроде бы. Он посмотрел на часы. Выходило, что он проспал почти сутки. Давно так не спал, подумал Вальд. Вот что значит по-настоящему свежий воздух…
— Говори.
— Ты вообще где?
— Не знаю, — честно сказал Вальд и прислушался к звуку нагревательной установки. Звук был по- прежнему ровен и силен. Путешествие продолжалось. Вальд приподнялся и осмотрелся в корзине. Страус спал рядышком, спрятав голову под рудиментарным крылом — размеров крыла только и хватало чтобы укрыть собой его голову. Вальд встал на ноги и выглянул из корзины. Вокруг была сплошная синева; вверху она была бесконечной, внизу — сверкающей.
— Вероятно, — предположил Вальд, — мы над одним из южных морей.
— Мы? — переспросил Филипп.
— Ну да: я и страус.
— Хм, — сказал Филипп. — Там тепло?
— Кажется, да. На высоте не очень понятно.
— Хм, — повторил Филипп. — У нас проблема.
— У меня тоже, — вздохнул Вальд.
— Личная?
— Как сказать.
Филипп помолчал.
— Я понимаю, что ты устал за последние дни, — сказал он, — но раз уж ты все это заварил, отдай хотя бы инструкции. Я имею в виду Алонсо Гонсалеса. Соединить вас?
Вальд пришел в себя окончательно.
— Какого черта? — заорал он. — Что за новости?
— Вообще-то Гонсалес был как бы при деле, — невозмутимо сказал Филипп. — И его начальником являюсь как бы я… А в результате он уже пропустил обратный вылет. Партнер, тебе не стоило посылать его в Америку.
— Давай его сюда, — скомандовал Вальд, томимый плохими предчувствиями. Было так хорошо… как бывает только в детстве… и тут…
В трубке пощелкало.
— ?Oiga?
— Здравствуй, Гонсалес, — мягко сказал Вальд.
— О, это вы, сеньор генеральный директор… Я как-то даже слегка опешил… Позволю себе поприветствовать сеньора. Кстати, не вас ли я видел на таком…
— Говорят, у тебя проблема.
— Что вы, сеньор! — вскричал Гонсалес. — Какая может быть проблема! Но я не успел спросить — не вас ли я видел в полете на таком красивом, большом монгольфьере? Вопрос, впрочем, риторический; у меня стопроцентное зрение, и я уверен, что это были именно вы. Я поневоле залюбовался! Жаль только, мои попутчики не поверили, когда я гордо сказал, что имею честь работать в возглавляемой вами эмпресе…
— Ты выполнил приказ?
— Я как раз хотел сделать доклад…
— Ну, так делай.
— Сеньор! — сказал Гонсалес, откашлявшись. — У меня есть отличная идея, как сэкономить на диких зверях. Настоящая экзотика — это вовсе не зебры и страусы. Зебры и страусы… какая пошлость! Настоящая экзотика — это белые сибирские тигры; я только здесь увидел таких. Ей-ей, запустишь их парочку — и больше уже никого не надо! Вы представляете, сколько денег можно сберечь на одной только еде?
— Я учту твое соображение, — ровным голосом сказал Вальд. — Отвечай на вопрос, пожалуйста.
— Еще здесь есть несколько больших акул, — неуверенно сказал Гонсалес. — Я понимаю, что раз нет водоема, то нам они ни к чему… это я так, для общего сведения…
— Гонсалес, — предостерегающе сказал Вальд.
— Мне бы хотелось, — заявил Гонсалес, — представить доклад в письменном виде.
