крик с неба:
– Пелагеюшка! Лебедушка моя! Лови ляле?ю болотную!
Над двором пролетел на надувном пузыре некий босоногий парень. Очень метко он бросил белый цветок зардевшейся Пелагее и взмыл саженей на десять вверх.
– Купецкий сын Николка Грудцын-Усов с рыбалки летит, – позевывая сообщил Вавилон.
– Пымать! Пымать! – исступленно завопил Фрол и застучал клюкой. – В железа его!
Заметались люди на дворе, заскакали толстозадые лошади, а юношеская фигурка, подвешенная к надувному пузырю, удалялась в сверкающем небе.
Дерзкая мелодия со свистом нахлынула волной и…
Пять тысяч секунд
В этом фильме экран сразу же ошарашит зрителя видом неистовой толпы, а фонограмма оглушит ревом и свистом.
Искаженные в безумном восторге лица, распахнутые в бессвязном крике рты, дергающиеся конечности. Что это? Религиозный экстаз какой-нибудь новой секты хиппи? Ничего подобного, перед нами сцена, ставшая уже привычной на европейских спортивных ристалищах: болельщики ликуют.
Вот причина столь бурного восторга. На электрическом табло четыре нуля – время вышло. Счет 77:78. команда STUDENT (Moscow) проиграла одно очко команде PRICHI-FRICHI-SITY-CAMPUS.
Болельщики беснуются на баскетбольной площадке вокруг десятерых гигантов. Как побежденные, так и победители выглядят растерянными.
На опустевшей трибуне, высоко над площадкой, два наших спортивных журналиста переговариваются друг с другом.
– Дико обидно. Парни вели всю игру и на последних минутах…
– Я был прав. Я всегда прав, старик. «Студент» не может выиграть решающий матч.
– Они играют классный баскетбол. Они играют тот баскетбол, который и есть настоящий баскетбол.
– Везде надо выигрывать, и в баскетболе тоже. «Студент» не может выиграть финала, у них всегда чего-то чуть-чуть не хватает.
– Смотри, Грозняк не может успокоиться…
Маленький человечек со свирепо сжатыми челюстями боксера, тренер «Студента» Самсон Грозняк пробивается к судейскому столу, показывает жюри свой секундомер, показывает на табло, что-то требует, грозит.
В течение этой безумной, грохочущей, хохочущей, кричащей, свистящей минуты выясняется, что электронные часы фирмы «Лонжин» ошиблись. В запасе у «Студента» осталось еще 3 секунды. Служители стадиона неимоверными усилиями очищают площадку от толпы. Жюри по радио увещевает разбушевавшихся «леди и джентльменов». На табло вместо четырех нулей появляется 39,57.
Самсон Грозняк мечется среди болельщиков, разыскивая своих игроков, спотыкается о букеты цветов, расшвыривает ногами еще дымящиеся ракеты и петарды. Наконец, он поймал рыжеусого гиганта Ваню Приколова и поставил его под свой щит и дал ему в руки игровой мяч. Другого игрока, Юру Кулич- Куликовского, он посылает на половину поля противника.
Вот он бежит, наш главный герой, Юра Кулич-Куликовский, двухметровый юноша с симпатичным и, конечно, огорченным в этот печальный момент лицом.
– Что можно сделать за три секунды? – вздыхает скептически настроенный журналист.
Какая-то бойкая девица успевает приколоть к мокрой Юриной майке значок с надписью «кисс ми визаут ток». Юра жмурится от блицвспышек, встает на свое место спиной к щиту противников. Теперь мы в упор смотрим на его лицо, напряженное, со вздутыми венами, сразу постаревшее на добрый десяток лет.
Сирена судьи. И сразу на электротабло выскакивает новая цифра 39,58. Осталось две секунды. Ваня Приколов через всю площадку точно бросает мяч Юре Кулич-Куликовскому, окруженному со всех сторон игроками всемирно известного клуба «Причи-Фричи-Сити-Кампус». 39.59. Юра прыгает и бросает мяч по кольцу. 40.00.
И здесь мы останавливаем стоп-кадром все происходящее: Юру в воздухе, мяч в воздухе, лица игроков, лица болельщиков, лицо Самсона Грозняка, лицо еще незнакомой нам девушки, вполне великолепное лицо, напоминающее, правда, негатив – до того сильный загар и до того выгоревшие волосы… Мы останавливаем все, за исключением двух журналистов.
ПЕРВЫЙ. Ну, вот и все. Время вышло.
ВТОРОЙ. Однако мяч еще летит.
ПЕРВЫЙ. Что толку? «Студент» проиграл. Они всегда в решающих матчах немного недотягивают.
ВТОРОЙ. Ты забываешь, дружище, что по правилам баскетбола мяч, брошенный в последнюю секунду, до свистка может лететь и за пределами игрового времени. Видишь, он летит!
ПЕРВЫЙ. Сколько же он может лететь?
ВТОРОЙ. Сколько угодно. В правилах это не оговаривается. Хотя бы пять тысяч секунд, хотя бы весь наш фильм.
Освещенный ярким полдневным солнцем альпийский луг в высокогорье. Мирная идиллическая картина. По склону разбросана отара овец, на валуне стоит неподвижная фигура чабана в длинной кавказской бурке и папахе. Фигура выделяется на фоне близких глетчеров с не меньшей четкостью, чем силуэт всадника на известных в недалеком прошлом папиросах «Казбек». Огромная кавказская овчарка со спокойной важностью пересекает кадр.
Картина эта столь неожиданна после нашей бурной баскетбольной войны и столь мимолетна, что кажется ошибочно вклеенным кусочком другого фильма.
Вновь стук мяча и подошв по деревянному покрытию баскетбольной площадки. Идет тренировка в клубе «Студент». Одновременно на площадке около двадцати парней, пять или шесть мячей. Броски, пасы, прыжки, дриблинги.
Сцена этой тренировки представляется нам как вокально-танцевальная. (Кстати, в стилистике всего фильма должны сочетаться сугубо реалистические сцены, полные драматизма спортивной борьбы, со сценами типа «мьюзикл».)
Солист – тренер Самсон Аполлинариевич Грозняк. Он маленький папа огромных детей. Он здесь и там, повсюду, прыгает, бросает мяч, показывает приемы, дает «ценные указания». Он поет о том, чего не хватает, по его мнению, команде «Студент», о своей мечте.
ГРОЗНЯК
ХОР
ГРОЗНЯК
ХОР
ГРОЗНЯК
ХОР
Танец-тренировка продолжается, но по динамику слышится приветливый голос:
– Товарищ Грозняк Самсон Аполлинариевич, вас просят явиться на заседание тренерского совета клуба.
Грозняк с досадой стягивает тренировочный костюм, влезает в пиджачную пару. Каждый предмет туалета он надевает с возрастающей досадой, а рублевый галстучек-регат цепляет просто с остервенением.
