семь очков. Именно на семь.
– Вздор! – кипятится Грозняк.
Они останавливаются у дверей спортзала, из-за которых слышен стук мячей.
– Хочу посмотреть вашу тренировку, – говорит тренер «Инженерии». – Не возражаешь?
Он еле заметно улыбается.
– Милости просим! Ведь мы же не в Америке! – Грозняк распахивает дверь.
Вдохновленный изображением любимой девушки, Юра творит чудеса. Бац! Бац! Бац! Три попадания подряд с дальней дистанции, со средней, с ближней в затяжном прыжке.
Вдруг он видит в дверях Грозняка и застывает с мячом в руках.
– Товарищ философ!
– Почему посторонние на тренировке? – металлическим голосом спрашивает Грозняк. – Здесь что – дача, пляж?
– Самсон Аполлинариевич! – бросается к нему второй тренер, Харитон, нервный верзила с длинными седыми кудрями. – Да ведь это же тот самый! Ваша мечта! Чабан!
– Посторонних прошу удалиться! – гранитным голосом гремит Грозняк. – В команде «Студент» будут играть только те люди, которые любят баскетбол. Мы играем в баскетбол для баскетбола, а не для славы!
Мимолетный многозначительный взгляд на Борисопетровского.
Юра понуро уходит с площадки.
– Начали! – хлопает в ладоши Грозняк. – Пошли по кругу!
– Смысл спорта – борьба за победу, – как бы про себя говорит Стеклянный.
– Побеждает тот, кто сильнее, – изрекает Борисопетровский.
– Побеждает тот, кто играет в баскетбол, – задумчиво и не без нотки трагизма говорит Грозняк.
– Да, вы действительно философ, – ядовито улыбается Стеклянный. – Разрешите записать?
Борисопетровский с несвойственной ему живостью выкатывается из зала вслед за Юрой.
Коридор пуст.
Тренировка закончилась. Игроки мрачно моются в душевой.
– Такого игрока потеряли, – бормочет Ваня Приколов.
– Что не хватает нам, парни, для высшего класса? Много нам пока не хватает, увы, – печально напоминает песенку Харитон.
В одной из кабин, намыленный с ног до головы, скрестив руки в наполеоновском раздумье, стоит Грозняк.
Опустел спортклуб, и только на трибуне для зрителей над баскетбольной площадкой лежит тело. Это Юра Кулич-Куликовский. Он смотрит вниз и ему видится, как в зал, словно в невесомость, вплывает светловолосая девушка и он сам. Они играют в баскетбол и танцуют странный танец, двигаясь в воздухе, словно в воде.
(Вся последующая сцена музыкально-вокально-танцевальная.)
Потом они оказываются в гимнастическом зале и с удивительной ловкостью продолжают свой диалог на гимнастических снарядах.
Затем секция тяжелой атлетики. Он и она выжимают страшные штанги. Боксерский ринг. Они ведут бой в перчатках, но и бой этот скорее похож на любовную игру.
Так они проходят сквозь все секции клуба «Студент» (ну, конечно, необязательно все) и возвращаются в баскетбольный зал, где в музыке появляется пронзительнейший сен-сансовский мотив, и любовь увядает на наших глаза, как умирающий лебедь.
Грозняк тоже провел не самую спокойную ночь в своей жизни. Сцены любовного дуэта Юрия и Радмилы перебиваются кадрами Грозняка. Скрестив руки на груди, в наполеоновском раздумье он едет в троллейбусе. Скрестив руки на груди, он ходит по улице, а жена его с умоляющим лицом едет за ним бесшумно на семейном мотоцикле.
Скрестив руки на груди, он лежит в постели.
Скрестив руки на груди, в наполеоновском раздумье он стоит утром на кухне, и жена кормит его яйцом.
Утренняя тренировка. Команда «Студент» выстроилась вдоль стены и напряженно смотри на дверь в ожидании тренера. Чуть поодаль от строя стоит печальный, как Пьеро, Юра Кулич- Куликовский.
Входят тренеры – Грозняк и Харитон. Последний просто дрожит от волнения, но первый непроницаем. Он оглядывает строй своих парней, бросает вроде бы равнодушный взгляд на настойчивого новичка и кивает Харитону. Харитон бросает через весь зал Кулич-Куликовскому комплект спортивной формы «Студент», кеды, гантели, эспандер, скакалку и, наконец, мяч.
Команда, счастливо гогоча, окружает Юру.
– Если мы выиграем первый круг в нашей зоне, мы поедем на Кубок Адриатики, а туда съедется все высшее общество – и югославский «Гайдук», и итальянский «Гаудеамус», и даже американцы «Фричи-Причи-Сити-Кампус». Словом, all stars, – говорит Грозняк своим ребятам.
Говоря это, он бросает мяч Юре Кулич-Куликовскому, который стоит спиной к щиту. Позади, расставив руки, стоит второй тренер Харитон, он «держит» Юру. Юра делает обманное движение, потом прыжок и бросок по кольцу. Харитон подбирает мяч и бросает Грозняку, тот снова бросает Юре, и все повторяется без конца.
Остальные игроки «Студента» уже закончили тренировку и сейчас сидят кто на скамеечке, кто на полу, слушают своего тренера.
– Да-да, ребята, все самые страшные зубры, – усмехается Грозняк.
– И Кинг? – спрашивает Толя Шалимов.
– И Смит, – кивает тренер.
– И Роберт Доу? – спрашивает Сиркладзе.
– И Билл Мороу, – кивает тренер.
– И Филип Стасель? – спрашивает Ваня Приколов.
– И Джамбо Рассел! – выкрикивает сверху, с трибун, журналист Стеклянный.
Вздох восхищенного изумления проходит по всей команде. Стеклянный показывает газету.
– Вот в «Спорте» пишут, что «Глобус» продал Джамбо Рассела «Фричи-Причи».
– Чего же ехать-то тогда? Чего же играть-то? – нервничает Харитон. – С Джамбо Расселом любая команда кубок увезет!
– Посмотрим, посмотрим, – усмехается Грозняк и ловит мяч. – Неплохо, Юра. Сегодня процент попаданий приличный. Теперь ты играешь защитника, а я нападающего. Начали.
Грозняк бешеным дриблингом ведет мяч к щиту. Юра пытается его закрыть. Бросок, мяч в кольце. Очень довольный Грозняк.
– Поиграть с «Фричи-Причи» одно удовольствие, но для этого нам надо выиграть хотя бы один матч у «Инженерии», потому что «Инженерия» наверняка проиграет литовцам, а мы у литовцев наверняка выиграем!
Он поднимает голову и кричит на трибуну:
– Мне очень нравятся ваши улыбки, Стеклянный! Почаще приходите и улыбайтесь!
Еще один бешеный проход Грозняка, прыжок под рукой Юры, бросок… Мяч застревает в огромной ладони Кулич-Куликовского.
– А мне очень нравится ваш баскетбол, Грозняк, – язвит Стеклянный. – Золотые пятидесятые годы, заря рок-н-ролла.
Юра и Ваня Приколов идут вечером по улицам Вильнюса (или Тбилиси). Две юных головы в облачке печали покачиваются над толпой. Что-то взгрустнулось ребятам. Юра посматривает иногда на Ванин чемоданчик, насвистывает, сочиняет грустную мелодию. Нет ни одного человека в толпе, который не обернулся бы им вслед.
Восхищенно свистят мальчишки.
