на подножке, курил сигару. Экий, видите ли, любитель гаванских сигар! Косо глянул на приближающегося капитана, буркнул «привет» и отвернулся.
– Послушай, Вика, сколько же можно… – капитан начал строго, но тут же осекся, когда Силуэт театральным жестом протянул ему техталон.
– Давай, коли дыру и без разговору. Я и Левке говорил – коли дыру! Чего он слинял?
– Слушай, Вика, мы тут в маленьком городе живем. Все знают про наши отношения, – тихо сказал Ермаков.
– А я к тебе в родственники не лезу! – вдруг заорал Силуэт и вскочил с подножки. – Мне такого папочки не надо!
Теперь он стоял перед Ермаковым, сжав кулаки, дрожа от ярости.
А капитан смотрел на него с грустным удивлением: он и не предполагал, что вызывает у кого-то на свете такую горючую ненависть.
– Виктор, Виктор, успокойся… – проговорил он.
– Ты сука, лягашник, спишь с моей матерью – спи! Но только в дом к нам не лезь! Понял? А если я тебя у нас увижу, то…
– Что тогда, Виктор?
Ярость, ненависть и неназванное еще какое-то дикое чувство захлестнули глаза Силуэту, но кулак его точно пришелся по скуле капитану.
С удивлением он увидел, что капитан, как стоял, так и стоит пред ним. Ярость его улетучилась, и, может быть, даже появился страх, но он продолжал себя накачивать, по-блатному шипел, наступал, скрипел зубами.
– Я люблю твою мать, Виктор, – спокойно сказал Ермаков. – Пойми, ты же взрослый мужик…
– Ну, ударь, ударь, легавый, ты же можешь, я знаю… ну стукни меня свингом, ну! Не хочешь? На еще!
Теперь Силуэт ударил капитана левой по корпусу.
– Железный малый! – Он театрально захохотал. – Могу себя считать арестованным?
Ермаков молча зашагал прочь, а Силуэт прыгнул в кабину, включил мотор и с ревом, рывками, с дикой отсечкой выехал на перекресток и направился к Цветограду.
Ермаков медленно приближался к посту. Никаких чувств нельзя было прочесть на его каменном лице в этот момент.
Товарищи его, Мишин, Валько и Чеботарев, да плюс еще шкодливый инструктор Самохин, должно быть, поняли, что за грузовиком произошло что-то необычное, и теперь молча наблюдали за приближением командира.
Ермаков открыл уже дверцу «Волги», когда Чеботарев подбежал нему.
– Товарищ капитан, можно мне с вами?
– Останешься за старшего, – сказал Ермаков, сел за руль и медленно стал отъезжать.
Зажглись зеленые огни. Встречные потоки транспорта скрыли от наших глаз стеклянный «аквариум».
Ермаков отправился, разумеется, не в погоню за Силуэтом, а в горбольницу, к Марии. Теперь они сидели вместе в машине. Мария пыталась курить, ломала сигареты и плакала.
– Это все я виновата… я, я, я… – причитала она, – я не знаю, что делать… если с Викой что-то случится, я не знаю, не знаю, просто не знаю… Петенька, что мне делать? Это я… я… всю жизнь с ним… одна… все что было… жить не хочу…
Она определенно не могла справиться с истерикой и не могла говорить. Ермаков взял ее руки в свои, сжал, заговорил медленно и отчетливо, чтобы дошло:
– Маша, соберись. Дело может кончиться плохо. Мы должны сегодня же все решить втроем. Слушай меня внимательно. Когда Виктор придет с работы, задержи его дома. Не выпускай до моего прихода. Вечером меня подменят из отделения. Ты поняла?
– Он опять на тебя с кулаками полезет! – плакала Мария.
– Теперь не полезет, – сказал Ермаков.
– Он в тюрьму попадет! – вскричала она.
– Не бойся, Маша, – уверенно сказал Ермаков. – Не попадет.
Силуэт сдал наряд в диспетчерскую и вышел за ворота автобазы. Его трясло. Он поднял воротник куртки и быстро зашагал к шоссе.
На развилке в кустиках на манер картины «Три богатыря» расположилась компания.
– Эй, Вика, хлебни! – крикнули оттуда.
Он быстро выпил стакан какой-то мути, побежал к остановке и успел втиснуться в переполненный автобус. Несмотря на тот стакан, его продолжало трясти, и он стоял, глядя в одну точку, на пневмосистему дверей, пока не доехал до мотеля.
Он приближался к мотелю, высокий, с широченными плечами, быстрой уверенной походкой, но его трясло, и он даже иногда закрывал глаза, чтобы не смотреть на багровый закат, что плавился в этот час над индустриально-аграрной равниной.
Уже на территории мотеля, но еще далеко от главного здания, его снова окликнули.
– Эй, Силуэт!
Оказалось – его собственный «шобляк» уютно устроился за углом гаража, на трубах. Ребята и девчонки как-то странно хихикали, дули из горлышка какую-то гадость и активно дымили самокрутками.
– Але, Силуэт, на-ка заторчи! – Ларка и Кларка или кто-то еще протянули ему толстую самокрутку. – Новинка сезона!
Он сел на трубу и вытянул ноги.
Из мотеля вышла Гражина. Она была в кожаной куртке и с чемоданом. Поставила чемодан на асфальт и озабоченно посмотрела на часы.
Машины Прянникова на паркинге еще не было. Прежняя беспрерывная суета царила вокруг. Разгружались и нагружались наши и иностранные тур-автобусы. На паркинге стояли легковые и грузовые автомашины разных систем и моделей.
Гражина улыбнулась – крошечный английский «триумф» не доходил и до середины колеса тягача «КрАЗа».
Из подвала бара снова уже начала стучать осточертевшая ударная музыка.
– Девушка! – сказал кто-то рядом.
Гражина подняла голову и увидела того красивого парня, которому она недавно дала затрещину.
Он был очень красив – действительно. Она даже поймала себя на том, что залюбовалась. Длинные спутанные волосы, широкая грудь со странной надписью «Бей по силуэту!», а главное – глаза. Прежде она не заметила, какие у него огромные сверкающие глаза. И они смотрели на нее с детским восторгом.
Она отвернулась.
– Девушка, ну почему вы от меня отворачиваетесь?
Он снова появился перед ней, но держался на расстоянии и рук не протягивал.
– Какая я вам девушка? – усмехнулась она. – Вам сколько лет, мальчик?
– Двадцать! – сказал он. – Немало!
– А мне тридцать один, – сказала Гражина. – Какая же я вам…
– Все равно вы девушка! – воскликнул Силуэт.
Какой-то немыслимый романтизм распирал все его существо.
– Я вас сейчас увидел и просто обалдел! Я вдруг понял, кто вы! Вы – моя девушка! Я никогда даже и не представлял себе, что в мире есть моя девушка! Вы – моя девушка!
Все это было произнесено с таким сильным и неподдельным чувством, что она была едва ли не потрясена. Она вгляделась ему в лицо – нет, не пьяный. Прекрасный! Он был прекрасен, как принц!
– Как вас зовут?
Она молчала.
– Гражина ее зовут, – сказал кто-то громким шепотом прямо в ухо Силуэту.
– Гражина вас зовут! Гражина, я Виктор, перехожу на прием. Гражина, я – Виктор… Вы молчите? Ну и не надо, не говорите ничего, все равно вы – моя девушка! Гражина, я должен вам сказать очень важные
