половинки. Быстро выскочил, втащил в кабину ящик с пивом, побросал туда же настоек с дюжину и снова за руль.
Уже бежали откуда-то, кто-то, свистели, а он отъезжал задним ходом, с закрытыми глазами, из горлышка вливая в себя новый «кайф».
Светланка и Сережка выскочили из теплых постелей, когда кто-то дико забарабанил во входную дверь.
На пороге стоял Силуэт, дикий, потный, с блуждающей улыбкой на лице.
– Не бойся, сестренка, это я – Грэг Блубери. Ты как ко мне относишься?
– Я вас презираю, Виктор! – выкрикнула Светланка.
Сергунчик схватил отцовскую гантелину.
– А ну, линяй отсюда, Силуэт!
– Ой, страшно! Ой, боюсь! – завопил Силуэт и обратился к Светланке: – Эй, сестренка, одолжи на ночку свой маг. Я кайф ловлю, а без музыки кайф – не кайф.
Светлана швырнула ему портативный магнитофон.
– Берите и убирайтесь, ничтожество!
– Клёво! – завопил Силуэт, уже прыгая по ступенькам вниз, уже врубая музыку на полную громкость.
На краю города безмятежно спала маленькая дачная усадьба, когда в нее на полной скорости врезался «КрАЗ», подмял забор, разнес в клочья террасу и остановился, рыча мотором и гремя музыкой.
Еле живой от страха выскочил в нижнем белье хозяин.
– Что? Что такое? Что произошло?
– Открывалку! – королевским тоном приказал с высоты своего сиденья Силуэт.
– Что?
– Открывалка мне нужна! Понял, фер? Пробочник! Пиво нечем открывать!
Получив открывалку, он захохотал довольный.
– Теперь все в кайфе!
И дал задний ход.
Ермаков и Прянников по-прежнему сидели в машине и курили.
– Даже если все кончится благополучно, я, быть может, уйду из ГАИ, – говорил Ермаков. – Я люблю свое дело. Не знаю, что это – рефлекс или сознание, но у меня призвание к безопасности людей. Но иногда не вытягиваю… Эта ночь будет на мне висеть всегда. Ведь я совершаю проступок. Понимаешь?
– Да, – кивнул Прянников.
Ермаков хотел еще что-то сказать, но тут два снопа света вырвались из-за поворота дороги, а за ними и сам безумный «КрАЗ».
– Это он! Видишь? Откуда? Вперед!
Снова началась погоня.
Силуэт, кажется, и не заметил, что его кто-то преследует. Он был теперь в «полном кайфе» и подвывал иной раз Грэгу Блубери, глотал из горлышка какое-то пойло.
Автомобиль Прянникова шел впереди и сбоку от «КрАЗа».
Ермаков смотрел на лицо Силуэта и слушал, что верещала сейчас на разные голоса его «ходилка- говорилка».
– Внимание по всем постам! – доносилось до него. – Угонщик «КрАЗа» разрушил и ограбил продовольственный магазин в Цветограде. Там же разрушенная дача. Уходит в неизвестном направлении. Внимание, всем, кто знает местонахождение капитана Ермакова…
Вдруг Силуэт глянул вниз и увидел погоню. Увидел Ермакова и Прянникова, оба лица совершенно отчетливо.
– Кайф, – бессмысленно пробормотал он и еще через миг заметил, что стрелка бензометра в его машине лежит ниже нуля.
– Кайф… кайф… кайф…
Вдруг (он и сам не понял, как это произошло!) «КрАЗ» выскочил на летное поле аэропорта. Повсюду светились посадочные огни. Блуждали прожекторы. Гигантский «ТУ-154», еле-еле разойдясь с «КрАЗом», ушел в высоту. Силуэт выкрутил до предела руль направо, и тягач ушел с бетонной полосы, врезался в ближний лесок и повалился на бок.
Когда Ермаков и Прянников подбежали к тягачу, они увидели, что в кабине никого нет.
– Вон он, – показал Прянников.
Вдали огромными длинными шагами, попадая в полосы света, неслась по кромке леса юношеская фигура.
– Он бежит к аэровокзалу, – сказал Ермаков. – Включил инстинкт самосохранения. Улететь хочет.
Отошел от тягача и сел за руль «Жигулей». Прянников сел рядом. Поехали.
– Куда? – как бы между прочим спросил Прянников.
– К аэровокзалу, – спокойно сказал Ермаков.
Занимался уже рассвет, когда они подъехали к аэровокзалу и остановились на паркинге лицом к стеклянной стене. За стеной сидели и лежали в креслах сонные пассажиры. Толпа стояла возле столов регистрации, у справочного бюро и у кассы.
Там, у кассы, они увидели Силуэта. Кое-кто из пассажиров посматривал на него, но в основном он не привлекал особого внимания.
Прянников боялся что-либо сказать или посмотреть на своего нового друга. Наконец глянул и увидел что Ермаков сидит, откинувшись в кресле, закрыв глаза.
…«Колхида» неслась с горы прямо на автомобиль сопровождения. За спиной Ермакова работали ногами защищаемые им велосипедисты. Он поворачивал руль и подставлял «колхиде» свой бок.
…Он поворачивал руль и подставлял «колхиде» свой бок.
Открыв глаза, Ермаков включил «уоки-токи».
– Внимание. Говорит капитан Ермаков. Держу угонщика. Патрульную машину к зданию аэровокзала. Повторяю…
Он вышел из «Жигулей».
– Я не могу с тобой пойти, Петя, – сказал Прянников. – Один могу, но с тобой я не могу идти к нему.
Силуэт увидел их обоих из-за стекла и теперь стоял, не в силах сделать больше ни одного движения.
– Спасибо, Олег. Больше ничего не нужно, – сказал Ермаков. – Все четко.
Он двинулся было уже к стеклянной стене, но Прянников задержал его за рукав.
– Одну минуту, капитан, – он протянул ему свой техталон. – Забыл просечку?
Несколько секунд они смотрели друг на друга, тепло и невесело улыбаясь.
Потом Ермаков щелкнул компостером, козырнул и медленно направился к стеклянной стене.
Силуэт смотрел ему прямо в лицо.
Прянников смотрел ему в спину.
Бурная жизнь на юге
«Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который…»
Ледяные торосы причудливой формы со свисающими шапками снега образуют безжизненный и дикий арктический пейзаж. У подножия торосов возлежит семья белых медведей.
Над торосами реклама:
«!Покупайте мороженое «Аляска»!»
Медведи томятся, им невыносимо жарко, они заключены в вольере зоопарка некоего средиземноморского города.
Вокруг вольера томится веселая разухабистая публика, среди которой много моряков. Публика криками, жестами, оглушительным свистом пытается расшевелить медведей, но те недвижимы и апатичны.
