– Я готов поменяться с тобой мыслями. Похоже, твои очень забавные.
Линда засмеялась.
– Не очень. Я подумала про мытье посуды.
– Несколько лет назад я бы попросил тебя объяснить, что же смешного в грязных тарелках, но теперь я стал слишком умным, чтобы задавать подобные вопросы. Дожив до зрелого возраста, до двадцати восьми лет, я наконец-то понял, что существуют какие-то высшие области мышления, которые мужчины никогда не смогут понять, в отличие от женщин.
Он даже не пытался скрыть едкую иронию.
– Я чувствую отзвук мужского шовинизма в этом замечании, – возмутилась Линда.
Мэтт усмехнулся.
– И это только потому, что я предположил, что женщины мыслят по иным меркам, чем мужчины?
Его улыбка не потеряла своей прежней власти над ней, и руки Линды непроизвольно сжались крепче вокруг тельца дочери.
– Мы идем домой? – спросила она, очнувшись от полусна.
– Да, домой, – ответила Линда, выходя из дейтоновского двора на улицу. – Тебе уже давно пора спать, Кети.
– Нет, – запротестовала девочка, – не пора.
Когда появлялась возможность сказать «нет», устоять малышка просто не могла.
Дрю приоткрыл глаза, проснувшись ровно настолько, чтобы возмущенно произнести:
– Не пора. Я не устал. Я играю. – И его голова тут же снова привалилась к плечу Мэтта.
Мэтт опустил взгляд на сонного ребенка, явно забавляясь происходящим.
– Вижу, что мужчина немногословный, но с твердыми убеждениями.
– Очень твердыми, – согласилась с сокрушенным вздохом Линда. – Кейт и Дрю абсолютно не волнует то, что говорится в книгах по уходу за маленькими детьми: когда малышам исполняется три года, они вырастают из своих капризов. А эта парочка, как мне кажется, будет и до окончания школы вести себя будто несносные двухлетки.
– Лучше научи их поскорее читать. Твои дети не могут рассчитывать на приличное воспитание, если ты не будешь читать с ними одни книги. Только постарайся, чтобы они не стали слишком рано совать нос в раздел «Подростковый возраст», – насмешливо посоветовал Мэтт.
– Это мысль, – засмеялась она. Потом прижала Кейт к бедру, чтобы освободить руку и отбросить с лица светлую прядь волос. – Ты сказал, что хочешь спросить меня о чем-то.
– Я? Ах, верно! Об Урчалках.
Она с пораженным видом вскинула голову.
– Об Урчалках? Кто тебе сказал об этом?
– Мать. Она прислала мне в прошлом месяце пару твоих рисунков. По ее словам, ты сделала целую серию и все работы очень удались.
Линда вспыхнула.
– Она слишком добра ко мне, чтобы ' судить мои работы объективно.
– Да, верно. Вот почему мне и хочется посмотреть самому всю серию, если ты позволишь.
Линда криво усмехнулась.
– И ты будешь настаивать, что мои рисунки замечательные, соглашаясь с мнением своей матери, даже если они тебе не понравятся?
Он пожал плечами.
– Если тебе и в самом деле важна твоя работа, ты не захочешь слушать вежливую ложь. Моя мать смотрит на твои рисунки глазами, полными любви, и мы оба знаем, что это не может не влиять на ее суждения. Она утверждает, что тебе пришла в голову по-настоящему оригинальная мысль о семействе придуманных животных, которых ты назвала Урчалками, и что ты сделала превосходные эскизы для серии мягких игрушек. Обычно я полностью доверяю ее мнению. Но она считает тебя почти членом семьи и не может судить беспристрастно, так что мне придется посмотреть самому долгим и критическим взором. Линда заставила себя говорить равнодушным тоном, хотя ей всегда нелегко давалось обсуждение собственных работ:
– Не знаю, насколько оригинальна моя придумка, но я вполне уверена, что рисунки обладают коммерческой ценностью.
– А достаточно ли у тебя профессионализма, чтобы так говорить?
– Думаю, что да. В колледже я прослушала неплохой курс по коммерческой стоимости произведений искусства, так что немного разбираюсь что к чему. И не надо быть великим коммерсантом, чтобы понять, как легко можно воплотить мои идеи в производство.
– Так я смогу увидеть рисунки, Линда? – настойчиво спросил Мэтт.
Она прислонилась к двери родительского дома, радуясь, что руки заняты дочкой, и испытывая странную беззащитность при мысли, что Мэтт будет разглядывать ее Урчалок. Пусть даже он не слишком преуспел в Нью-Йорке в качестве профессионального художника, все равно он необычайно талантлив. И он сразу поймет, если ее рисунки хоть чего-то стоят.
