в родительский дом, а там сестра вышла замуж, зять попался какой-то гнусный, невоспитанный и ленивый, целыми днями валялся на диване и орал на сестру, а когда Леша вразумил его по-родственному, сестра и мать дружно встали на сторону зятя. В общем, обстановка в доме накалилась до предела, и капитан Творогов даже ночевал по знакомым, чтобы лишний раз не сталкиваться с милой семейкой.
Однако с тех пор отношения у Творогова с Василисой снова разладились. Бахчинян был человек справедливый и винил в этом своего напарника.
– Мрачный ты, Леха, нелюдимый и неласковый, – сокрушался он, – девушки таких не любят. Василисе грубишь по мелочи, комплиментов от тебя не дождешься. Нет бы похвалить прическу там, платье новое… Заботу проявить, в кино, в кафе пригласить, букет подарить, с Бонни опять же подружиться…
И если в основном Творогов правоту приятеля неохотно признавал, то в вопросе о Бонни они резко расходись во взглядах. Творогов Бонифация не любил, и дог платил ему той же монетой. Бахчинян только вздыхал по этому поводу.
– Едем сейчас к Куликову! – мрачно сказал капитан Творогов и вышел, толкнув дверь ногой и не простившись с хорошенькой приемщицей фотоателье.
Бахчинян виновато развел руками и устремился следом.
Елена Максимовна Соколовская открыла дверь квартиры и удивленно остановилась на пороге.
Перед ней в просторном серо-голубом холле, отражаясь в многочисленных зеркалах, стоял ее муж Арсений. Арсений был в плаще и ботинках, у ног его стоял желтый кожаный чемодан.
В последнее время Соколовская редко видела мужа. Квартира у них была огромная, и в ней два человека вполне могли неделями не встречаться. Особенно если у них не было такого желания, не было никаких общих интересов. У каждого из них был собственный кабинет, собственная спальня, собственная ванная комната. Гостиная и кухня, правда, были общие, но гостей супруги принимали очень редко, а на кухню Елена Максимовна почти никогда не заходила, поскольку предпочитала питаться вне дома, в кафе и ресторанах. Чем питается ее муж, ее как-то мало волновало в последнее время.
Соколовская в упор уставилась на мужа.
Арсений выглядел как-то странно. Приглядевшись к нему внимательнее, Елена Максимовна поняла, что он смертельно напуган. Было у нее такое полезное качество – определять с первого взгляда, в каком человек состоянии.
Вот явится утром к ней подчиненный на доклад, посмотрит на него Елена Максимовна – и сразу видит, что человек весь на нервах. Да не по ерунде завелся, не с женой поругался, не с тещей поцапался, не с гаишником схлестнулся, а беда у него большая – ребенок серьезно заболел или же от родителей телеграмма пришла, что отец в тяжелом состоянии. И сразу понимает Елена Максимовна, что от этого подчиненного сегодня толку не будет, хоть ори на него час без перерыва, хоть премии лишай, хоть увольнением пригрози. От него делу только вред будет, лучше человека в покое оставить.
Не то чтобы она сильно о людях заботилась, скорее о деле своем болела.
То же и с чиновниками, и с начальством, и с коллегами, очень такое качество в бизнесе мадам Соколовской помогало.
А уж мужа-то своего она в свое время хорошо изучила и насквозь видела. И прокололась так с его любовницей, потому что давно уже перестала на мужа внимательно смотреть. Как-то не до того было – дела навалились. Да и неинтересно.
Вот и упустила момент, до того докатилась, что посторонняя баба позвонила и в курс дела ее ввела. Издевалась еще – над тобой, мол, полгорода смеется. Сгустила краски конечно, но все же неприятно. Не родился еще тот человек, который сможет безнаказанно смеяться над Еленой Соколовской! Не было этого и не будет никогда!
– Куда это ты собрался с чемоданом? – спросила она, когда молчание слишком затянулось.
На самом деле ее не слишком интересовало, куда он отправится, а самое главное – она не сомневалась, что он ей все равно соврет. В последнее время он врал ей постоянно, даже без особой необходимости. Врать ей было для него так же естественно, как дышать. Жаль, что поняла она это только недавно. До этого просто не прислушивалась. Задаст пустой вопрос, столкнувшись с мужем в коридоре или в гостиной, получит такой же пустой и, как оказалось, лживый ответ, да и выбросит его из головы. Делами ее голова забита, некогда о пустяках думать.
– Куда угодно! – выкрикнул Арсений, отступив на шаг. – В какую-нибудь гостиницу… все равно куда…
– Что это тебя так разбирает? – с презрительной усмешкой проговорила жена.
– Куда угодно! – повторил муж, явно не слушая ее. – Только чтобы не оставаться здесь, в этой квартире!
– Чем это тебя не устраивает квартира? – поинтересовалась Елена. – Вроде бы до сих пор тебе здесь нравилось!
Когда-то они вместе обдумывали дизайн этой квартиры, вместе покупали для нее какие-то красивые мелочи. Это было давно, очень давно, теперь ей трудно было в это поверить. Сколько они прожили вместе? Кажется, пять лет. Или шесть… нет, все же пять. Причем вместе были совсем недолго, а потом продолжали жить в одной квартире каждый сам по себе, как бы по инерции.
– Квартира здесь ни при чем! Я не могу находиться под одной крышей с убийцей!
– Что?! – на этот раз Соколовская действительно удивилась. – О чем ты говоришь?
– Я знаю, о чем! – выпалил муж и вскинул руку в пошлом театральном жесте. – Это ты убила Анфису!
– Какую еще Анфису? – переспросила Елена Максимовна, удивленно разглядывая мужа.
Все происходящее казалось ей каким-то пошлым бессмысленным фарсом, сценой из тупого сериала. Эта отвратительная истерика, которую неожиданно закатил муж, идиотские обвинения, которые он выкрикивал… Она устала, ей хотелось принять душ и переодеться, а вместо этого приходилось стоять на пороге собственной квартиры и выслушивать какой-то бред.
Она и забежала-то сегодня днем домой по нелепой случайности – на стройке упала с лесов какая-то железяка. Она успела отскочить, реакция у нее всегда была хорошая, но пыльная арматурина проехала по сапогу, оставив на нем рваную царапину. Легко отделалась, усмехнулась Елена, разглядывая сапог, ей было абсолютно не жаль дорогой вещи. Но ходить целый день в такой обуви было никак нельзя, пришлось ехать домой. И вот, вместо того чтобы привести себя в порядок и нестись на прием к председателю Комитета по здравоохранению, она должна выслушивать этот бред сумасшедшего. Может, он заболел?
– Это ты! – визжал он, тыча в нее пальцем и брызгая слюной. – Я все понял! Сначала ты наняла каких- то людей, чтобы следить за мной, а потом пришла в офис и сама, своими собственными руками убила несчастную, ни в чем не повинную Анфису!
– А, так это та дурочка с лягушачьим ртом. – Елена Максимовна вспомнила некрасивую девушку на тех фотографиях, которые передал ей частный детектив. – Так ее убили? Уверяю тебя, я не имею к этому ни малейшего отношения!
– Думаешь, я тебе поверю? – Арсений отступил к самой стене и смотрел на жену затравленным взглядом, его губы тряслись, как желе. – Я точно знаю, что это ты…
– Ну ты и кретин! – Соколовская едва удержалась, чтобы не рассмеяться, настолько жалко выглядел сейчас ее муж.
Подумать только, что когда-то она любила этого человека! Или тогда он действительно был другим? Нет, вряд ли он так изменился. Это она раньше не разобралась в нем, не разглядела его подлинную сущность.
Да полно, любила ли она его? Себе незачем врать, нужно называть вещи своими именами. Сколько ей было, тридцать два? Она задумалась о замужестве, когда перешагнула тридцатилетний рубеж. Оглянулась – и не увидела никого, кто хоть по самым скромным меркам подходил бы на роль мужа. Ее окружали бизнесмены средней руки – молодые и постарше, почти все такие же трудоголики, как она. И все как один женатые. Они смотрели на нее как на конкурента или партнера, не замечая в ней женщину. И она этим гордилась – принимают всерьез, не делают скидки на ее пол. Она начала дело одна, ей никто не помогал, все тылы у нее были открыты. И вот достигла многого.
Но в отношении кандидатов в мужья дело было плохо. Поэтому, когда на отдыхе, который она позволяла