знакомиться с Татьяной. Хотя… ладно уж, я попробую ее уговорить.
– А вот этого не нужно! Ты вообще ни в коем случае не должна показываться им на глаза!
– Что ты имеешь в виду? – холодно осведомилась Лола. – Старушка знает меня, мы с ней, можно сказать, дружим домами, точнее, собаками…
– Не придуривайся! – перебил ее Маркиз. – Если бабка узнает, что ты проникла в ее дом обманом, она просто выгонит нас. И ничего не получится. А так, предварительно позвонив, к ней прихожу я – респектабельный представитель австралийского родственника…
– В белом костюме… – серьезно вставила Лола.
– Можно и так, – задумчиво согласился Леня, – хотя, наверное, это будет все-таки перебор… Да что ты мне голову морочишь, какой еще белый костюм?! Сейчас же зима!
Лола резко крутанулась на пятках и выскочила из комнаты, чтобы Ленька не заметил выражения ее лица. У него совершенно пропало чувство юмора. Это уже серьезно!
В душе у Лолы уже давно звонил огромный пожарный колокол. Чтобы немного успокоиться, она выкурила на кухне ментоловую сигарету, причесалась и вновь заглянула в комнату. Маркиз беседовал по телефону с Елизаветой Константиновной Денисовой.
– На завтра договорились, – сказал он, вешая трубку.
– Неужели бабуля тебе поверила? – ревниво спросила Лола.
– Легко! – он пожал плечами. – Согласилась принять у себя, только вечером, когда соседи дома будут…
– То-то! – повеселела Лола. – Не получится у вас ограбить бедную старушку! Кстати, ты почту смотрел? Тебе два письма!
– Что же ты молчишь? Это же важно!
– Да ты мне слова сказать не давал! – возмутилась Лола. – Совсем голову заморочил со своей Танечкой!
Она тут же пожалела о своих словах, но Маркиз ее не услышал, он вперился взором в монитор.
Мистер Лоусон в своем послании назначал Маркизу встречу через два дня, в среду, в одиннадцать утра в холле отеля «Палаццо». Герр Лангман прислал более пространное письмо. Ему удалось, писал Лангман, выяснить, что Лоусон летит в Россию самолетом немецкой компании «Люфтганза», и, поскольку прямого рейса между Мельбурном и Санкт-Петербургом нет, Лоусон делает пересадку в Ганновере. Самолет прибывает во вторник, двадцать второго декабря, в семнадцать часов. Он, Лангман, предположил, что прилетит в Россию Лоусон не один, а в сопровождении своего двоюродного брата, потому что тот сможет помочь ему в сложном, опасном и наверняка противозаконном деле. Однако в списках пассажиров самолета, которые Лангману удалось просмотреть – по чистой любезности одного служащего компании «Люфтганза», – фамилии родственника Лоусона Лангман не обнаружил. Тем не менее любопытный герр Лангман сумел проникнуть в компьютер авиакомпании (опять-таки не без помощи того же любезного сотрудника «Люфтганзы») и с огромным интересом выяснил, что билеты на самолет Лоусон оплачивал своей кредитной картой. Так вот, самое интересное то, что этой же кредитной картой оплачен еще один билет на тот же самый рейс.
– Ничего не поняла, – пробормотала Лола, заглядывая через плечо Маркиза, – при чем здесь его кредитная карта?
– Дорогая! – Леня обернулся к ней с насмешливым удивлением во взоре. – Ты ведь достаточно долго жила в Европе, тебе это должно быть так же хорошо понятно, как и самому Лангману! Или жизнь в России так губительно сказывается на твоих умственных способностях?
– Кажется, я где-то видела твой серый выходной пиджак от Гуччи, – задумчиво проговорила Лола, – как ты думаешь, если Перришон нагадит…
– Только не это! – в ужасе воскликнул Маркиз.
– А тогда не выпендривайся, объясни по-человечески!
– Ну ты ведь знаешь поговорку «Деньги не пахнут»? – начал Леня голосом зануды-преподавателя. – А кредитная карта – это как раз такие деньги, которые пахнут. Если влезть в компьютер фирмы, можно выяснить, с какой кредитной карты сняли деньги для оплаты авиабилета. Лангман именно это и сделал, и ему удалось выяснить, что наш австралийский дружок Лоусон оплачивал своей кредитной карточкой не один, а два билета до Санкт-Петербурга.
– То есть…
– То есть он летит к нам не один, а со своим двоюродным братцем, отличающимся криминальными наклонностями. А то, что братец официально не числится среди пассажиров самолета, только доказывает, что Лоусон везет его сюда не чемоданы носить и не с местными достопримечательностями знакомиться.
– Ладно, это я поняла, дальше текст читай.
Герр Лангман был настолько любезен, что прислал им по электронной почте вполне приличную фотографию мистера Лоусона. С экрана на Лолу смотрел довольно-таки симпатичный мужчина средних лет, волосы – светло-русые, глаза – голубые, лицо – вытянутое, как у многих англичан, то, что называется «лошадиное». Вид господин Лоусон имел здоровый и бравый. Рост его Лангман тоже указал: больше шести футов – высокий…
– С чего это ему о завещании вздумалось беспокоиться и наследников срочно искать? – усмехнулась Лола, рассматривая изображение на экране. – Кто же такому загорелому здоровяку поверит?
Портрета двоюродного брата «кенгуру» у Лангмана не оказалось. Но зато имелось исчерпывающее и очень подробное описание его внешности. Братишка тоже был высок – росту шесть футов три дюйма по английской системе мер, волосы тоже светлые, но чуть с рыжиной, глаза голубые. В общем, братья были похожи, только – по сравнению с Лоусоном – его криминальный кузен был гораздо шире в плечах. Руки и ноги крупные, размер ботинок восьмой, что примерно соответствует нашему сорок четвертому. Кожа на лице грубая и обветренная, как у моряка…
– Или монтажника-высотника, – фыркнула Лола. – Отличное скрупулезное описание, вполне в духе Лангмана!
– Ты еще окончание письма не прочитала, – усмехнулся Маркиз.
В завершение подробного описания обоих братьев герр Лангман сообщал, что в основании шеи, ближе к левому плечу, у описываемого субъекта имеется шрам, полученный им в австралийской тюрьме во время драки. Кто-то из сокамерников «приложил» его ножом. Шрам этот незаметен из-за ворота свитера или рубашки, но в результате ранения у субъекта образовался нервный тик – время от времени он дергает шеей, как будто ворот ему изрядно тесен. Этот нервный тик фигурирует в картотеке Интерпола в качестве его особой приметы.
– Ух! – Лола отвела глаза. – Ну и описание! Как живого, этого типа перед глазами вижу, ночью со сна покажи – сразу узнаю! Как родной стал!
– Это очень хорошо, – кивнул Маркиз, – потому что тебе придется за этими братьями следить в аэропорту. Во вторник мы встречаем их с самолета из Ганновера.
«Очень хорошо. Выходит, в кои-то веки и я для чего-то понадобилась», – подумала Лола.
«Ну ладно же, – думала Лола во вторник утром, топчась на холоде возле дома Елизаветы Константиновны, – посмотрим, как у вас, господин Маркиз, получится вывести меня из игры. Надо же такое придумать – старуху он берет на себя! Значит, прелестная Танечка, если узнает, что у симпатичного сыщика есть молодая и красивая компаньонша, может потерять к нашему Ленечке доверие? Кстати, с чего он вообще взял, что она ему доверяет? Так или иначе, на старуху им полностью начхать – Леньке, потому что он совсем потерял голову, а этой мымре – потому что она привыкла жить одна, думать только о собственных интересах и рассчитывать только на себя. И для чего ей сейчас нужна какая-то нищая старуха? Взять с нее нечего, кроме комнаты в коммуналке, – в общем, сплошная головная боль. Да и родня-то так себе – двоюродная тетка, седьмая вода на киселе… Нет, я больше чем уверена, что Татьяна не испытывает к старухе никаких родственных чувств».
Из-за ее пазухи послышался еле слышный стон.
– Потерпи Пу И, так надо, – строго сказала Лола, – скоро они выйдут. Старуха точна, как кремлевские куранты.
Пу И застонал громче.
