— Я больше ничего не могу сказать! Ничего! Не требуйте от меня невозможного! Не мучайте меня!
— Тихо-тихо, — Надежда пошла на попятную, — не кричи, кота вон нервируешь… Успокойся…
Соня вскочила на ноги, и кот, устроившийся подремать, стек с ее колен, как варенье из таза.
— Отстаньте от меня! Вы ничего не понимаете! — Соня топнула ногой и вихрем вылетела из кухни.
— Куда ты? — слабо возразила Надежда. — Постой…
Ответом ей был звук хлопнувшей двери.
— Вот так вот… — сказала она коту, который делал безуспешные попытки собрать лапы в кучку и подняться с пола, — э, да ты совсем раскис…
Бейсик смотрел грустно.
— Можно мне сегодня пораньше уйти? — спросила Соня у Луция Ферапонтовича.
— У вас, деточка, кто-то болен? — Старик поднял голову от старинного манускрипта.
«Да, мама», — хотела ответить она, но вспомнила, что у Веры Мельниковой, под чьим именем она работает в музее, мать умерла. И больше никаких родственников у нее здесь нет.
— Нет, с чего вы взяли? — не слишком вежливо спросила она в ответ.
— У вас вид печальный и озабоченный, — улыбнулся старик, — так бывает, когда у близкого человека большие неприятности. Знаете, с одной стороны, все время перебираете в уме варианты помощи, а с другой — понимаете, что помочь в общем-то мало чем можно.
«Как верно!» — невольно подумала она, вспомнив свою мать, сидящую сейчас в инвалидном кресле с отрешенным выражением лица.
— Нет, у меня никто не болен, — сказала она и сама уловила фальшь в своем голосе, — единственный близкий мне человек — отец, но он, слава Богу, здоров…
Луций Ферапонтович низко наклонил голову. Однако нужно со стариком быть осторожнее, он очень проницателен! И все время торчит в музее, ей никак не выкроить несколько минут, чтобы сфотографировать картину.
Объект она уже нашла — та небольшая картина, на которой изображены жуткие чудовища. Однако не худо бы выяснить, что это за картина и почему ею интересуется
Сегодня она не пойдет в больницу, ей нужно в другое место.
Соня вошла в газетный зал библиотеки.
В зале царила особая благоговейная тишина, какая бывает только в библиотеках и музеях. Эту тишину изредка нарушало только негромкое шуршание старинных, высохших от времени листов. Впрочем, подлинные старинные газеты выдавали только по особому разрешению наиболее доверенным и авторитетным читателям, остальные просматривали на экранах компьютеров отсканированные страницы.
Соня подошла к пожилой даме, восседавшей в центре зала за конторкой. Дама была одета и причесана по моде пятидесятых годов прошлого века — строгий темно-синий костюм, белая блузка с отложным воротником, седые волосы закручены в аккуратный узел. Вспоминались персонажи старых советских черно-белых фильмов — «Сельская учительница», «Первоклассница» и тому подобных.
С некоторой робостью Соня подошла к даме и сказала, что хочет просмотреть номера «Санкт- Петербургских ведомостей» за первые годы двадцатого века.
Ей казалось, что она говорит очень тихо, но библиотечная дама взглянула на нее строго, поднесла палец к губам и едва слышно, одними губами произнесла:
— Соблюдайте тишину, девушка! Вы не на дискотеке!
Соня шепотом извинилась. Библиотекарша смягчилась и почти беззвучно разрешила ей:
— Садитесь за стол номер четырнадцать…
Соня прошла к указанному столу, включила монитор, разложила перед собой листы для записей. При этом она зашуршала бумагой, и на нее недовольно покосился сосед, интеллигентный старичок.
Соня виновато улыбнулась ему и уставилась на монитор.
Перед ней на экране появились газетные листы, покрытые мелким старомодным шрифтом, на фоне которого выделялись жирные, кричащие заголовки: «В семье конторщика Обуховского завода родилась девочка с поросячьим хвостом». «Молодой император Китая Пу И прибыл с визитом в Хабаровск. Жители города поражены умом и прекрасными манерами императора». «На всероссийской выставке в Нижнем Новгороде все желающие могут за небольшую сумму прокатиться на воздушном шаре системы Монгольфьер». «Одинокая собака в бассейне реки Ориноко неплохо пишет масляными красками и недавно нарисовала очень похожий портрет хозяина». «Эксцентричный миллионер Звероватов купил на аукционе в Париже картину молодого художника Матисса, чье имя окружено постоянными скандалами. Интеллигентная публика удивлена странными вкусами купца».
Она поняла, что простой просмотр заголовков займет у нее слишком много времени. К счастью, компьютерная система предоставляла возможности поиска по ключевому слову.
Соня ввела в окошечко имя «Барон фон дер Везель» и запустила процедуру поиска.
Вскоре перед ней появились статьи и заметки, посвященные известному меценату.
«Барон фон дер Везель пожертвовал десять тысяч рублей на строительство храма Покрова Богородицы в городе Плескове». «Государь император почтил своим высочайшим присутствием благотворительный бал во дворце барона фон дер Везеля». «Барон фон дер Везель пригласил знаменитого архитектора Тэна для работ по реконструкции своего особняка». «Барон фон дер Везель пожертвовал для благотворительного аукциона принадлежащую ему римскую копию греческой статуи „Ликующий Дионис“». «Известный меценат и филантроп барон фон дер Везель учредил стипендию для одаренных неимущих воспитанников училища рисования, ваяния и живописи». «Знаменитый меценат барон Везель заявил, что не имеет никакого отношения к масонской ложе „Северная звезда“, и все разговоры о его причастности к этой ложе не что иное, как клевета».
Дальше было еще десятка полтора заголовков, в которых упоминалось имя барона, но ни один из них не имел отношения к интересующей Соню картине.
Тогда она попробовала изменить параметры поиска.
Она напечатала в окошечке поисковой программы: «Картина с изображением ада».
На этот раз ей выдали всего две статьи.
Первая ее явно не устраивала.
«В Московском художественном театре, — писал неизвестный обозреватель, — прошла премьера пьесы знаменитого писателя Максима Горького „На дне“. Эта крайне неприличная пьеса представляет собой не что иное, как картину самого настоящего ада. Все ее действие происходит в московской ночлежке, расположенной возле печально известного Хитрова рынка, а героями спектакля являются босяки, пьяницы, воры, проститутки и прочие подонки общества. Приличные люди с трудом досидели до первого антракта и с возмущением покинули театр. Возникает законный вопрос — как власти позволили показывать в известном театре такую безнравственную пьесу…»
Зато вторая заметка показалась Соне куда более интересной и имеющей непосредственное отношение к теме поиска.
«На аукционе в голландском городе Амстердаме пожелавшее остаться неизвестным лицо за фантастическую сумму сто пятьдесят тысяч гульденов приобрело картину знаменитого художника Антонисена ван Акена, более известного как Иероним Босх. Приобретенная картина называется „Райский сад“. В России картину эту никто не видел. Но несмотря на столь приятное название, знатоки не сомневаются, что она представляет собою картину ада, где самые немыслимые чудовища, порожденные больной фантазией художника, мучают и терзают души грешников. Как говорят, пожелавший остаться неизвестным покупатель — это известный меценат из Петербурга, барон, проявляющий интерес ко всему потустороннему, и картину Босха он приобрел для своего петербургского особняка».
