— Моя невеста немедленно найдет себе кавалера и будет с ним флиртовать, не беспокойся за нее. А вот и он! Что я тебе говорил?
И София с облегчением увидела, что Каллум быстро вошел в холл, отдал какой-то продолговатый сверток лакею, снял накидку, шляпу, перчатки, поставил трость и остановился, глядя вверх на жену:
— А, вот ты где.
— Это я должна сказать тебе: «А ты где?» Уилл выдумывает всякие небылицы, чтобы оправдать твое отсутствие.
— Я хотел кое-что показать Уиллу, но в спешке забыл дома, потому что ты меня все время торопила. Потом, когда гости разойдутся, мы с ним займемся этим. — И он взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы поскорее занять место с ней рядом.
Он был так красив, что у нее сразу пропало желание сердиться, она только ласково поправила выбившуюся из его аккуратной английской прически непослушную прядку волос и ласково погладила по щеке.
— Это ты во всем виновата: так вскружила мне голову, что я стал забывчив, любовь моя. Ну-ка, повернись.
Она послушно повернулась спиной: наверное, он заметил непорядок в ее прическе, она почти привыкла, что он называет ее «любовь моя». Но глупо было бы придавать этому большое значение — это любезность, не более того.
— Что ты делаешь?
Он расстегнул и снял с нее жемчужное ожерелье, осторожно вынул из ушей серьги.
— Каллум!
Вдруг что-то холодное коснулось шеи, она повернулась, чтобы посмотреться в зеркало, висевшее на стене, и увидела сверкающий синий камень в форме сердца, отбрасывающий снопы синего огня.
— Стой спокойно, мне трудно с ними справиться. — С заботливостью, которой она в нем и не подозревала, он вдел ей в уши новые серьги, потом вынул из кармана браслет и повернул ее к себе.
Пока он, наклонив голову, застегивал на ее руке браслет, она смотрела на густые темные волосы, на светлую полоску шеи, такую беззащитную сейчас, широкие плечи, и ей хотелось заплакать от счастья, целовать его и закричать на весь дом, как она любит его.
Вместо этого она лишь произнесла дрожащим голосом:
— Они прекрасны, Каллум, благодарю.
Он поднял голову, и она утонула в его глазах, глубоких, карих, с зеленоватым оттенком и очень серьезных.
— Они не так прекрасны, как твои глаза, — пробормотал он. — София, я…
— Ну, началось, — протянул Уилл, возникнув рядом с ними. — Подъехала первая карета. Неприлично рано. Наверное, боятся, что не хватит на всех пирожков с лобстером.
— Уилл! — Присоединившаяся к ним леди Джулия Грей покачала укоризненно головой. — Перестань… О, какая прелесть! София, какие великолепные сапфиры!
— Каллум только что подарил их мне, — гордо объяснила она, пока Уилл выстраивал их в линию, приговаривая:
— Ты стоишь здесь, София — здесь. Мы сюда. Джулия, вставай рядом. Уокер, скажите музыкантам, чтобы начинали играть. Все, миссис Чаттертон, ваш первый официальный прием начинается. Удачи! Кстати, ты выглядишь ослепительно!
— Спасибо, Уилл. — Привстав на цыпочки, она поцеловала его в щеку. — Спасибо тебе за все. Что был так добр ко мне все эти годы, что принял меня сразу и безоговорочно, что сейчас поддерживаешь нас, предоставив свой дом для нашего приема, и стоишь рядом с Каллумом.
Входные двери распахнулись, и первые гости начали подниматься по лестнице. София улыбалась, пожимала руки и делала вид, что помнит всех.
Миссис Хиксон остановилась как вкопанная, воззрившись на сапфиры, потом воскликнула:
— Вот как! Сапфиры!
— Да, — сладко улыбнулась София. — Разве они не прекрасны? Мой муж балует меня. — Она подняла к нему лицо, улыбаясь, и он ответил такой улыбкой, что у нее сжались кончики пальцев в бальных туфлях. Интересно, что хотел он ей сказать, когда Уилл их прервал?
— Гмм… — произнесла с осуждением миссис Хиксон и отвернулась, чтобы пожать руку графу.
К тому времени, когда поток гостей превратился в тонкую струйку, София уже поняла, что вполне справилась с задачей и даже имела успех. Это пока еще не сезон, но здесь было достаточно влиятельных людей из высшего света, которые ходили на все приемы. Сегодня их, безусловно, привлекло появление впервые леди Грей и Уилла в качестве обрученных. В соседней с бальной залой комнате Уилл организовал карточные столы.
Струнные и деревянные духовые инструменты, негромко наигрывая, создавали приятный фон. В такой толпе было легко избежать этих леди, которых она уже изобразила в виде стаи злобных птиц. София как будто плыла на облаке, и это ощущение было не из-за выпитого бокала шампанского.
Каллум подарил ей прекрасные драгоценности, таких камней она еще не видела, и, что еще важнее, он подбирал их специально для ее платья. И он смотрел на нее так, будто… будто… Она не могла не думать об этом, терялась в догадках и надеялась.
Вышколенные слуги Уилла лавировали в толпе. Они разносили вино в бальной зале, не забывая и комнату, где играли в карты. Когда София заглянула в дамскую комнату, там тоже были служанки, они помогали леди поправлять прически и оказывали другие мелкие услуги. Дворецкий заверил ее, что приготовления к ужину закончены. Чувствуя себя полноценной хозяйкой, она двигалась по залу, заговаривая ободряюще с теми скромницами, что застенчиво жались по стенам бальной залы. До нее доносились обрывки сплетен пожилых тетушек, дерзкие реплики молодых людей и хихиканье молодых леди.
Она остановилась поправить цветочную гирлянду, зашла за колонну и вдруг вскрикнула от неожиданности, когда крепкие руки схватили ее за талию, развернули, и Каллум крепко прижал ее к себе:
— Миссис Чаттертон! — Его поцелуй был таким страстным и продолжительным, что они рисковали вызвать осуждение — пара была отделена от окружающих лишь колонной и цветочными гирляндами. Когда он отпустил ее, София увидела в его глазах выражение, которое отражало ее собственное чувство.
— Каллум, я так тебе благодарна…
— За сапфиры? Это для меня было удовольствием.
— И за них, разумеется. Такой прекрасный и продуманный подарок. Но я имела в виду и все остальное — за то, что женился на мне, ведь я была такой упрямой и несговорчивой, когда ты делал предложение. Не перестаю надеяться, что сделаю тебя таким же счастливым, какой сделал ты меня.
— Ты уже сделала меня очень счастливым. — Он поднес к губам ее руку. — Но я надеюсь, что мы станем еще счастливее.
Что он имел в виду? Детей? Или то, о чем не успел сказать до бала? Вдруг София ощутила укол совести. Завтра она наконец признается в своем визите в издательство и договоре с Аккерманом. Ведь Каллум сам сказал, что ее рисунки так хороши, что их надо издать. Он будет горд.
— Я тоже надеюсь. — Она огляделась. — Надо идти, скоро подадут ужин.
Обеденный зал был уставлен столами на две, четыре и шесть персон.
— Пойдем сядем с Уиллом и Джулией, — предложил Каллум. — Мой запас слов для поддерживания светских разговоров иссяк, во всяком случае, пока я не заправлюсь. — Кивая и улыбаясь знакомым, они пробирались к своему столу. София умудрилась улыбнуться даже леди Пирсенбридж, сидевшей рядом со своим мужем и четой Хиксон. Их столик был рядом со столом Уилла в углу зала.
— Идите сюда, надо отметить ваш триумф, — пригласил их Уилл, разливая шампанское. — Все идет прекрасно. Я даже видел лорда Иглтона, оживленно беседующего с дядюшкой Сильвестром. Клянусь, они не разговаривали десять лет. Да, Поль, в чем дело?
София увидела рядом с Уиллом лакея, державшего сверток.
— Простите, милорд, но Сандерсон, тот, что стоял у входа, говорит, что мистер Чаттертон оставил это внизу, и уверяет, что это для милорда. Я решил, что мистер Чаттертон забыл о свертке, и принес его
