На следующий день после трагической гибели судьи и его любовницы, задолго до того, как об этом стало известно, Жером Фандор подходил к дому своего приятеля Жюва; одет он был во все черное, шагал решительно и порывисто.
По лестнице он взбежал, перепрыгивая через несколько ступенек; внимательный наблюдатель непременно бы догадался, что назревают серьезные события — наступающий день готовил сенсации.
Журналист бойко затрезвонил в звонок, оттолкнул открывшего ему дверь старого Жана — впрочем, старого слугу ничуть не удивила такая прыть, сколько помнил он Жерома Фандора, тот вечно куда-то спешил — и в два прыжка очутился у небольшой каморки, которую Жюв, любивший пожить в свое удовольствие, превратил в ванную.
— Вы уже встали? — крикнул Жером Фандор.
— Само собой, — ответил Жюв.
— Вы готовы?
Фандор уселся в кресло.
— Поторапливайтесь, Жюв, у дверей простаивает червь ненасытный.
Жюву не надо было объяснять дважды. Он давно изучил образную речь Фандора и знал, что чернь ненасытный — это наемный фиакр или такси.
Жером Фандор не был богат, а потому не имел привычки платить за такси из собственного кармана; обычно он роскошествовал только в часы службы, когда мог разъезжать по городу за счет редакции газеты
— Черт! — заторопился Жюв, на ходу завязывая галстук и натягивая жилет. — Говоришь, нас ждет червь ненасытный? Я смотрю, ты ни в чем не отказываешь себе, Фандор! С чего вдруг такая роскошь?
— Это не роскошь, Жюв, это мера предосторожности, — просто ответил Фандор.
— А мы не опаздываем?
Фандор отрицательно потряс головой.
— Мы не опаздываем, но нам грозит опасность.
— Какая?
— Смертельная.
В недоумении уставился Жюв на своего приятеля, и Фандор, за которым прочно закрепилась слава отчаянного храбреца, что избавляло его от нужды скрывать свои чувства и бравировать без причин, не таясь, признался:
— Со вчерашнего вечера, старина Жюв, я только и думаю о нашем с вами разговоре. В начале недели я держался другого мнения, но вы меня переубедили. На меня нахлынул жуткий пессимизм, знаете — я готов к чему угодно.
— К чему угодно? — переспросил Жюв. — Не преувеличивай.
Фандор в раздумье покачал головой.
— Хорошо, если так, Жюв, но боюсь, что я прав.
— Откуда такая уверенность?
— Всего-то и понадобилось, дружище Жюв, что мыслишек на два су да на полсантима здравого смысла, не разубеждайте меня — раз уж мы ввязались в это дело, обоим нам угрожает опасность… Черт подери, известно ли вам, что оба мы — опасные свидетели обвинения, следовательно, кое-кто имеет веские причины отомстить нам, убрать нас со своего пути.
Фандор говорил очень медленно, как человек, взвешивающий каждое слово и не привыкший разглагольствовать попусту.
Жюв молча продолжал одеваться.
— Сами подумайте, Жюв, — продолжил Фандор, — быть может, сейчас мы переживаем самый трагический момент нашей жизни. Вы хоть на минуту задумались над тем, как встревожен теперь Фантомас? Представили, как мечется он от ужаса? В каком он бешенстве?
Посмотрев сыщику прямо в глаза, Фандор повторил свой вопрос:
— Скажите, Жюв, думали вы об этом?
— Хочешь, чтобы я ответил? — лукаво усмехнулся Жюв. — Тогда смотри.
Он как ни в чем не бывало сунул руки в карманы и вытащил оттуда два браунинга.
— Видишь, я тоже принял меры предосторожности.
Теперь и Жюв стал серьезным; натягивая пальто, он сказал:
— Знаешь, Фандор, а ведь сегодняшнее утро — это утро битвы. Мы вступаем в прямую схватку с Фантомасом… Нас ждет победа или поражение, третьего не дано. Потерпим поражение, вполне вероятно, что еще до полудня нас укокошат, иными словами — убьют… Ну а если победа останется за нами, эта досадная неприятность случится завтра или послезавтра.
Жюв невесело улыбнулся.
— Что там ни говори, но до сегодняшнего дня Фантомас не мог нас и пальцем тронуть — он боялся навредить сыну; зато теперь самое время убрать нас — либо до того, как мы дадим показания, чтобы воспрепятствовать этому и напугать присяжных, либо после вынесения приговора — чтобы отомстить нам.
Жюв вышел из ванной и принялся торопить Фандора, следовавшего за ним по пятам.
— Живей, дружище, надеюсь, ты не забыл про своего червя?
— Представьте, нет, — нашелся Фандор, — не знаю только, как бы заставить вас раскошелиться… хотя, какое это имеет значение?
По лестнице, Фандор спускался степенно; когда они с Жювом очутились в сводчатом вестибюле, он заявил:
— Итак, старина, мнение наше едино: приготовимся к покушению или чему похлеще… Если во Дворец правосудия мы прибудем в целости и сохранности, держите ухо востро в зале суда. Ну а если ничего не произойдет до вынесения приговора, значит, это случится потом..
Жюв пожал плечами.
— Не нравятся мне сегодня твои шутки, Фандор… Мне лично умирать совсем не хочется.
— Мне тоже, — запротестовал Фандор.
— Я бы предпочел гульнуть на твоей свадьбе, — размечтался Жюв.
На лице Фандора появилось слабое подобие улыбки.
— Бедный мой Жюв, — ответил он, — эта свадьба кажется мне такой далекой, такой нереальной… Слишком это было бы прекрасно… Быть может, такое счастье вообще недостижимо?
Фандор резко повернулся к своему приятелю.
— Жюв, — сказал он, — я должен сделать вам одно признание. Вчера Элен умоляла меня быть снисходительным к Владимиру. Я решил, что на все вопросы судьи я отвечу, ибо таков мой долг, а об остальном умолчу. Вы простите меня?
— Я прощу тебя, — ласково улыбнулся Жюв. — Твоя невеста не очень-то хочет, чтобы ты вмешивался в ее дела — это вполне понятно, роль твоя в этом деле до крайности щекотлива… поэтому я предоставляю тебе свободу действий. У меня-то самого нет причин осторожничать, со спокойной совестью я скажу все, что знаю; я ничем не буду скован, все, о чем умолчишь ты, скажу я.
Как только Жюв произнес эти слова, ожидавший их фиакр тронулся. Забравшись в карету, Жюв и Фандор немного помолчали, сжимая свои пистолеты и глядя в оба: нападение могло произойти в любую минуту.
Куда отправились Жюв и Фандор?
Друзья спешили на судебное заседание, перед судом должен был предстать князь Владимир — сын Фантомаса, арестованный под кличкой Бридж.
Жюв и Фандор выступали свидетелями. Ведь это они организовали поимку Владимира, глупо попавшегося в расставленную ему ловушку. Отступать им было некуда, они непременно должны были явиться во Дворец правосудия; чувство страха придавало нашим друзьям особую взволнованность, но и тот, и другой были счастливы — в очередной раз вступали они в открытую схватку с заклятым своим врагом.
Сам по себе Владимир мало заботил Жюва и Фандора, хотя именно он должен был предстать перед судом, именно его предстояло оправдать или помиловать.
