Адвокат более ловкий, не новичок в судебном деле, пошел бы ва-банк и, не отрицая виновности подзащитного, попробовал бы напугать присяжных; он напомнил бы им о Фантомасе, о том, что излишне суровый приговор навлечет на них месть злодея.
Нередко именно страх заставляет оправдать преступника — на этом-то и надо было сыграть!
Поступить так молодой адвокат не осмелился.
Единственное, на что он отважился — представить Владимира жертвой отягощенной наследственности.
— Перед вами сын Фантомаса, — надрывался он, — определяя степень его виновности, вспомните, что сын такого отца заведомо лишен свободы выбора, его жизнью правят неподвластные ему обстоятельства, путь порока уготован ему с рождения!
Считанное число минут пыжился и краснобайствовал юный стажер, прежде чем заключить свою речь не к месту сказанной фразой, которая показалась ему весьма эффектной.
Окончательное решение суда ни у кого не вызывало сомнений; оно словно носилось в воздухе, предваряя содержание приговора. Когда суд удалился на совещание, Жюв тихонько шепнул Фандору:
— Долго ждать не придется, позиция судей уже определилась; бьюсь об заклад — не пройдет и десяти минут, как будет оглашен приговор.
Жюв слегка повеселел.
Судебное заседание протекало спокойно, без неожиданностей; сыщик смотрел в оба, но так и не заметил ничего подозрительного.
Фандор пристально взглянул на Жюва и, удивляясь его спокойствию, недоверчиво покачал головой. «Он что-то замышляет, — решил Фандор, — помалкивает, а у самого наверняка есть какой-нибудь план».
Фандор собрался было порасспросить своего приятеля, но тут Жюв, стараясь не привлекать внимания, зашептал ему прямо в ухо:
— Кстати, Фандор, надеюсь, ты не забыл снять браунинг с предохранителя?
В ту самую минуту, когда Жюв задавал Фандору этот неожиданный вопрос, в нескольких шагах от них разыгрывалась настоящая драма, драма столь необычайная, что вряд ли кто мог о ней даже помыслить.
О! Если бы только Жюв и Фандор могли оказаться в совещательной комнате судей, если бы знали они, что там происходит!.. В один миг позабыли бы они о хладнокровии и не рассуждали бы так спокойно.
Медленно и степенно судьи удалились на совещание.
Как всегда, в состав суда присяжных вошли люди честные и достойные. Каждый из них, не упуская ни слова, внимательно следил за ходом судебного разбирательства, отмечал для себя наиболее вопиющие факты; каждый, отринув всякие смягчающие обстоятельства, уже сформулировал личный свой приговор, и в этом приговоре значилось «виновен».
Имя Фантомаса, не раз звучавшее на процессе, убедило их в необходимости проявить суровость.
Если кое-кто из них и побаивался мести Фантомаса — страх, который не отпустит их долгие дни и недели, — это не могло поколебать их решимости выполнить свой долг и, вынося приговор, забыть о жалости!
Оказавшись в совещательной комнате, присяжные расселись вокруг огромного стола, покрытого зеленым сукном; председательствовал, как это верно заметили Жюв и Фандор, финансист Миньяс, он остался стоять, готовясь взять слово.
Не успел он заговорить, как один из присяжных, торговец скобяным товаром — почтенный малый с апоплексическим лицом — не сдержался и запальчиво начал:
— Мнение у всех одно, не так ли? Подсудимый — сын Фантомаса, сто раз казнить его, мало не будет!
Соглашаясь с ним, присяжные молча опустили головы.
Вот тогда-то и взял слово Миньяс.
Жестом призвал он свои коллег к молчанию, потом заговорил хорошо поставленным, ледяным голосом.
— Господа, я полагаю, никто не станет оспаривать то, что всем очевидно: обвиняемый, тренер ипподрома Бридж, — это сын Фантомаса, князь Владимир. Как вы могли убедиться, господа, заслушанные вами свидетельские показания с очевидностью доказывают, что сын Фантомаса действительно совершил все приписываемые ему преступления и злодейства. Следовательно, господа, правдивость доказательств и виновность преступника сомнений не вызывают. Однако кое-что по-прежнему остается неясным, а именно — приговор, который нам с вами предстоит вынести. В эту минуту, господа, именем закона и общества вы судите сына Фантомаса! Фантомас — это Гений преступления, Повелитель всех и вся, это человек, которого общество отвергло и который живет вне общества; много лет назад он объявил этому обществу войну и с тех пор в каждой битве выходит победителем, повергая противника к своим ногам.
Председатель присяжных говорил все с большим воодушевлением, голос его набирал силу, звучал насмешливо.
— Господа, — говорил Миньяс, — тот, кого вы судите, — сын этого человека, сын гения, сын разбойника… До чего же смешно, черт побери!.. А что если Фантомас бросит вам вызов — неужто хоть один из вас осмелится принять его?.. Ни за что на свете, не так ли? И что же?
Несмотря на это, вы собрались здесь, любезнейшие, и готовы объявить войну Фантомасу, осудив его сына… У всех из вас, господа, есть жены, дети, любовницы, вы трудитесь, не покладая рук, копите деньги; все вы мелкие, ограниченные людишки, истово цепляющиеся за жалкое ваше существование… И вдруг, ни с того, ни с сего, только потому, что имя ваше случайно оказалось в списке присяжных, каждый из вас ощутил себя этаким Дон Кихотом, героем, вы уже готовы сказать «виновен». Остановитесь, господа, прислушайтесь к совету своего председателя… Вам предстоит ответить на два вопроса: является ли обвиняемый сыном Фантомаса? Если обвиняемый действительно сын Фантомаса, виновен ли сын Фантомаса? Если на оба вопроса вы ответите «да», обвиняемому не избежать смертной казни. Тогда между вами и Фантомасом начнется не то, чтобы жестокая война, скорее — игра. Можете мне поверить, Фантомас, владыка всего мира, грозный и неумолимый повелитель, испытает утонченное наслаждение, покарав вас за вашу гордыню, дерзость и вашу глупость… Вам решать, господа! Я счел своим долгом предупредить вас. А теперь пораскиньте мозгами: признаете ли вы обвиняемого невиновным? Или объявляете Фантомасу войну?
Никто не ожидал такой речи.
Сначала Миньяс заявил, что присяжные не должны быть ни адвокатами, ни судьями обвиняемого, чья судьба была в их руках.
За этим громким призывом к беспристрастности последовала самая пылкая, самая непредсказуемая из всех речей, какие когда-либо доводилось слышать присяжным.
Настойчиво подчеркнув, что Бридж — это действительно князь Владимир, сын Фантомаса, виновный в тягчайших преступлениях, Миньяс дерзко посоветовал оправдать его, пригрозив оцепеневшим от ужаса присяжным суровой местью Гения преступников.
Миньяс замолчал, в совещательной комнате воцарилась мертвая тишина.
В растерянности смотрели присяжные друг на друга.
Что ответить? Какое принять решение?
Отважный продавец скобяным товаром заговорил первым, он дерзко возразил Миньясу:
— Признаться, сударь, я не понимаю вас; и вот что я думаю: пусть небезопасно для нас осудить сына Фантомаса, но мы ведь здесь не для того, чтобы думать о своих интересах. Если Фантомас будет мстить, что ж — тем хуже для нас… Мы люди честные и судить должны по чести и совести. Из всех ваших доводов я лично усвоил только одно: сын Фантомаса — гнусный негодяй, он заслуживает смерти! Так пусть его гильотинируют! Потом увидим, что будет. Я думаю…
Никто так и не узнал, о чем думал этот достопочтенный присяжный.
Миньяс резко отпрянул.
Остолбеневшие от удивления присяжные стали свидетелями невероятного, фантастического, чудовищного превращения.
