В Иевлево приехали уже в сумерках. На краю села кавалькаду встречали вооруженные верховые. Это были боевики Яковлева. Остановившись у края дороги, они пропустили повозки, потом развернулись и поскакали в голову колонны. Государь с интересом рассматривал село, в котором было немало добротных деревянных домов с железными крышами. Около одного из них они остановились. Высокие тесовые ворота отворились, в них проехала сначала карета Государыни, затем повозка Государя.
Яковлев первым спрыгнул на землю и, потягиваясь, развел руки в сторону.
— Устали? — спросил он, глядя на Государя. — Я, честно говоря, устал зверски.
Николай молча скинул плащ и неторопливо вылез из повозки. Оглянулся, с любопытством рассматривая огромный крестьянский двор, в дальнем конце которого стояла повозка с задранными вверх оглоблями. У его ног неожиданно возникла крупная серая собака с острыми ушами и свернутым в кольцо хвостом. Ткнувшись носом в ноги Государя, она обнюхала его и молча отошла в сторону. Николай поднял голову и увидел стоявших у дверей дома высокого молодого мужика, бабу в цветастой кофте и черной длинной юбке и трех ребятишек. Перехватив взгляд Государя, они поклонились ему. Он тоже сделал легкий кивок и направился к карете Государыни.
Яковлев уже открыл ее дверку. Побледневшая Александра Федоровна смотрела на него страдальческим взглядом. Яковлеву показалось, что у нее нет сил не го что пошевелиться, но даже произнести слово. Николай протянул руку, молча взял пухлую белую ладонь Александры Федоровны и сказал снова по-английски:
— Ну, вот и все, Аликс. На сегодня наша дорога закончилась.
Александра Федоровна медленно, напрягаясь всем телом, приподнялась с сиденья, спустила из кареты ногу. Николай подал ей другую руку и помог выйти. Яковлев протянул руку Марии. Она оперлась о нее и легко спрыгнула на землю.
— Устали? — с искренним сочувствием в голосе спросил Яковлев.
— Немного, — сказала Мария. — Но это так интересно. Мне еще не приходилось так далеко ездить в карете.
Она улыбнулась и отпустила его ладонь. Их взгляды встретились, и Яковлев, в который уже раз, удивился красоте и невероятной скромности этой девушки. Дорога была адской, он видел, что она, как и ее мать, едва стоит на ногах, а вот надо же, еще находит силы улыбаться и говорить, что дорога была интересной.
Царскую семью провели в дом, предложили умыться с дороги. Хозяйка из ковша поливала им на руки, мальчики стояли рядом и держали в руках чистые, расшитые цветными узорами полотенца. Александра Федоровна не удержалась и, возвращая полотенце, поцеловала младшего из них в голову. Ее глаза наполнились слезами, глядя на мальчиков, она подумала об Алексее.
В большой комнате с иконой Божьей Матери в углу, под которой светилась маленькая лампадка, царскую семью и Яковлева усадили за стол. Прежде чем сесть, Николай, глядя на икону, перекрестился. За ним перекрестились Александра Федоровна и Мария. Хозяин дома вместе с сыновьями встал у порога, на стол подавала хозяйка. Ужинали неторопливо и молча. Александра Федоровна, впервые оказавшаяся в крестьянском доме, украдкой рассматривала обстановку. Стол был застелен хорошо разглаженной льняной скатертью, на полу лежали чистые самотканые дорожки. На большой стене висело несколько фотографий в самодельных деревянных рамках. Чувствовалось, что хозяйка с любовью следит за своей квартирой.
Хозяйка была очень милой. У нее были большие темные глаза, аккуратный носик и сочные губы, с которых не сходила еле заметная улыбка. Она вся светилась, не скрывая выпавшего ей счастья. Ведь не каждый может похвастаться тем, что кормил в своем доме ужином императорскую семью. Хозяин, рядом с которым молчаливо стояли притихшие сыновья, по сравнению с ней казался огромным, словно высеченным из мрамора атлантом. Государыне показалось, что все в этом доме дышит любовью, добротой, заботой друг о друге.
Ужин состоял из трех блюд. На первое подали ароматный сибирский борщ со сметаной, на второе — отварное мясо с гречкой, а затем — чай с ватрушками. Александра Федоровна съела небольшой кусочек мяса и немного гречки, Государь и Мария — все, что подали на ужин. Яковлев был голоден и тоже съел все. Закончив ужинать, Государыня достала платочек, вытерла губы и отодвинула тарелку.
Хозяйка дома, переводя взгляд с Государя на Александру Федоровну, сказала:
— Если хотите отдыхать, можете пройти в ту комнату, — она кивнула головой на дверь. — Постели приготовлены.
Николай встал и поблагодарил хозяев за хороший ужин. Потом помог подняться Александре Федоровне. Поклонившись хозяевам, она вместе с Марией прошла в спальню. Государь нерешительно остановился, посмотрев на Яковлева. Тот понял, что ему хочется выкурить перед сном папиросу, и сказал:
— Я составлю вам компанию, Ваше Величество.
Во дворе дома у самых дверей стояли двое вооруженных винтовками боевиков. Еще двое дежурили у ворот. Гузаков нес к хозяйской подводе огромную охапку сена. Положив сено в подводу, он разровнял его и только после этого подошел к Яковлеву.
— Люблю спать на свежем воздухе, — сказал он. — Тем более, что разжился у хозяина овчинным тулупом.
— Чудесная ночь, — произнес Государь, подняв голову к небу.
Небо было черным, усыпанным огромными мерцающими звездами. Воздух казался необычайно свежим, с примесью полевой влаги и аромата сена, распространявшимся из телеги по всему двору. Деревня словно затаилась, не издавая ни одного звука. Лишь изредка тишину нарушало тявканье собак. Яковлев тоже поднял голову кверху и сказал, посмотрев на звезды:
— Завтра будет хорошая погода. — Потом повернулся к Государю и добавил: — Нам опять придется вставать очень рано. Выезд я назначил на четыре утра. Очень боюсь, как бы на Тоболе не начался ледоход.
Государь не ответил. Яковлев уже привык к этому. Молчание тоже было ответом. Государь понимал, что в нынешнем положении все решения, связанные с ним, принимают другие. Докурив папиросу, он пошел в дом, где Александра Федоровна уже ложилась спать. Когда Яковлев, направляясь за ним, взялся за ручку двери, Гузаков дал ему знак задержаться.
Яковлев остановился. Гузаков вплотную подошел к нему и, нагнувшись к самому уху, сказал:
— Нехорошие вести пришли из Тюмени. Туда еще вчера прибыл отряд из Екатеринбурга. Ждут нас.
— Кто тебе сказал об этом? — сразу насторожившись, спросил Яковлев.
— Сашка Семенов. Скакал навстречу нам целый день, чтобы вовремя предупредить.
— Большой отряд?
— Человек пятьдесят, не меньше. Все вооружены, вокзал под их контролем.
— Тюмени нам не миновать, — сказал Яковлев задумчиво. — Сколько там наших?
— Двадцать человек, — ответил Гузаков. — К нашему приезду они подгонят на вокзал поезд.
— В общем-то, не так и страшно, — сказал Яковлев. — Мы же сворачиваем охрану по всей трассе. Когда подъедем к Тюмени, нас будет больше сотни.
— Сашка говорит, что из Екатеринбурга прибыли отчаянные фанатики.
— Других оттуда не пришлют. Это мы с тобой и без него знаем, — сказал Яковлев. — Пошли спать, Петруха. Утро вечера мудренее. А завтра, когда переправимся на другой берег, пришли ко мне Семенова, надо с ним поговорить.
Яковлев специально отложил этот разговор на утро. Знал — если поговорить с ним сейчас, уснуть не придется. Ничего хорошего Семенов сообщить ему не мог.
9
Устроившийся на ночлег в прихожей, Яковлев проснулся оттого, что услышал чьи-то шаги. Открыв глаза, он увидел перед собой хозяйку дома.
