нажимать на все кнопки.
– Что за черт! – сказал он с раздражением. – Сломался, что ли?
Снова встал, подошел к телевизору, начал нажимать на кнопки, потом заглянул за него и увидел выдернутый штепсель.
– Это еще что? – с недоумением воскликнул он, будто спрашивал кого-то.
«Наверное, меня», – решила я и вышла из шкафа.
Стас моего появления не заметил, так как возился с розеткой.
– Это я его отключила, чтобы не мешал, – спокойно сказала я.
Стас буквально подпрыгнул:
– Ты кто?
Я совсем забыла, что так и не переоделась, пришлось представиться:
– Протри глаза, я Ангелина.
– Какая Ангелина, – продолжал тупить Стас, пятясь от меня.
– А у тебя много знакомых Ангелин? Мне казалось, что мое имя не очень распространенное.
– Ты ведь того…
– Чего?
– Ну, это… умерла.
– Я? Ты что, с ума сошел? С чего мне умирать, я еще слишком молода. А ты пьян, да?
– Нет! Откуда ты взялась? Я дверь закрывал.
– Плохо закрыл, значит. Нужно было веничком подпереть, для надежности, а то заходи бери, что хочешь, проходной двор какой-то.
Стас вообще перестал что-либо понимать, а я продолжала, пока он не опомнился:
– Ну давай рассказывай, как вы с сестричкой меня убивали. Чего ж она промазала? Что, плохо стреляет? Квалификацию потеряла? А ваша мама говорила, что у Миры разряд по стрельбе. Прихвастнула? Нет разряда, да?
– Есть… – ответил обескураженный Стас.
– Так что ж тогда? В чем причина? Или она только в мужчин метко стреляет, а когда в женщин, рука дрожит?
Стас, кажется, стал приходить в себя и наконец-то разозлился:
– Что ты несешь? Ты как здесь оказалась? Почему так одета?
– Я, Стас, пардон, Женис, не несу, я не наседка, я культурно разговариваю. А если тебе мои слова кажутся странными, так это от перенесенного потрясения. Пока ты в «Боцмане» пиво пил, в меня, между прочим, стреляла твоя сестра. Знаешь, в меня не каждый день стреляют, поэтому могу себе позволить понервничать.
– Откуда ты знаешь про «Боцмана»?
– Так я же рядом была! Ты меня не заметил? Видишь, зрение у тебя совсем никудышное, нужно провериться, так и ослепнуть недолго.
– Ты не могла быть в «Боцмане», тебя ведь убили.
– Ты хочешь сказать, «убивали»? Но, как видишь, не убили, промахнулась твоя сестричка!
– Она не могла промахнуться! – зло выкрикнул Стас.
– И на старуху бывает проруха. Что, до сих пор всегда попадала?
– Да! Всегда!
– Молодец! И в Сергея попала, да? И в Ваню?
– Пошла ты!
– Куда же мне идти, я только что с того света вернулась, с тобой поговорить. Узнать, как ты себя чувствуешь, в каком настроении спать собираешься. А ты не рад, я вижу. Расскажи-ка лучше, как ты своего брата Володю убил и зачем. Он ведь по твоей милости наркоманом стал, с твоей помощью в этой беде «стаж» приобрел. Не сегодня-завтра сам бы помер. Какой смысл был его убивать?
– Я его не убивал.
– Значит, сестрица твоя разлюбезная.
– Ей тоже ни к чему это было.
– А Сергея «к чему» она убила? Чтобы тебе дорогу к Прохору расчистить?
– У нее свои с ним счеты были, я здесь ни при чем.
– Зато с Ваней при чем.
– Ваньку нам тем более ни к чему было убивать, видно, за компанию попал.
– За компанию с кем? Уж не со мной ли?
– Сама виновата, нечего было соваться не в свое дело.
– А тебе нечего было брата своего и Стаса Евсеева наркоманами делать.
– Он мне не брат!
– Почему это? Мать у вас одна, значит, брат.
– Размазня и нытик! Все плакался: «Мама, мама». Достал!
– У него, в отличие от тебя, не было мамы, вот он и страдал. А как вы убедили его, что он убил свою мать? Расскажи, не могу понять, как это вообще было возможно?
Невероятно, но Стас просиял – он был польщен.
– Очень просто. Мы решили показать ему Миру, ну как будто она его мать.
– Не спрашиваю, зачем вам это было нужно, и так все ясно.
– Тогда не перебивай!
– Молчу!
– А он разволновался, порошок нюхал не переставая. Я думал, пусть нюхает, а то заметит еще, что мать не настоящая. А он так нанюхался, что чуть копыта не откинул, у него кровь носом пошла, и он отключился. Когда очухался, мы сказали, что он мать убил, не смог простить ее предательства. Сказали, что труп мы ночью похоронили, а кровь еще не успели убрать. Он потом долго могилку искал, придурок, мы сказали, что забыли, где она, что темно было, а лес большой.
Я молчала, не находя слов. Столько циничности было в словах Стаса и не капли раскаяния. Он, похоже, даже гордился проделанным. Я узнала достаточно, дальше пусть им занимается Прохор. Кажется, он пришел к такому же решению, так как двое ребят из его команды ввалились в комнату вместе с дверью. Следом шел Прохор, держа в руках сотовый телефон, он улыбался, и эта улыбка не предвещала ничего хорошего.
– Спасибо, Геля, иди отдыхай, – сказал мне Прохор.
Я вынула из-под своего мешковатого свитера сотовый, который все это время был включен, и Прохор слышал каждое наше слово, демонстративно отключила его перед носом Стаса.
– Сука!
Он кинулся ко мне, но был отброшен назад ребятами Прохора.
– И тебе всего доброго, – сказала я ему и удалилась.
Эта ночь у Стаса будет веселой. Надеюсь, Прохор выполнит свое обещание и вытряхнет из него душу, если таковая имеется. Мой сон был тяжелым и коротким. Я переживала за Ванечку, молились за его спасение.
Рано утром я узнала у Софьи Петровны домашний адрес Вани. Она сказала, что он чувствует себя по- прежнему, улучшение не наступило. Я поспешила к его жене, рассказать о случившемся и взяла «Мерседес» Прохора. Мне казалось, управлять им гораздо проще, чем другими «моими» машинами, я видела, как лихо это делал Ваня. В «бардачке» я еще раньше видела атлас Москвы и, внимательно изучив маршрут, спокойно отправилась в путь. Вести джип оказалось действительно легче, мне не приходилось прикладывать никаких усилий, чтобы переключать скорость – коробка передач здесь была автоматической. В общем, на такой машине можно ездить вообще не имея навыков вождения.
Ванин дом находился недалеко от коттеджа Прохора, если ехать по прямой. Он был расположен на параллельном шоссе, но я не знала короткого пути, пришлось ехать в объезд. Район, где жил Ваня, выглядел очень привлекательно. Это был ряд двухэтажных домиков, очень симпатичных, с огороженной территорией и гаражами. Такие таунхаусы я видела только на картинке. Стоят они недешево и пользуются популярностью у людей относительно состоятельных. Видимо, Ванечка относился к их
