ярко-голубым. Собирая корзинку для пикника, он не упустил ни единой мелочи. Он даже успел сбегать в «Консум» за одноразовыми бокалами для шампанского, чтобы все было идеально.
Она как всегда немного опоздала. На двадцать шесть минут, если быть точным. Но ей нужно было закончить что-то в картине, над которой она работала. Ничего страшного, он ждал год и мог подождать еще двадцать шесть минут.
Корзинку он прикрыл клетчатым кухонным полотенцем, и по дороге вниз к Орставикену она с любопытством интересовалась, что там внутри. Она была как обычно говорлива, и его немного раздражало, что она не догадывается о важности момента. Она рассказывала о какой-то галерее, где собиралась выставляться, и о том, что у этой галереи очень приятный хозяин. От услышанного у него пропал энтузиазм. Он терпеть не мог, когда она с кем-то встречалась без его ведома. Он хотел знать обо всем, что она делала, с кем виделась и как вела себя на этих встречах. Месяца два назад он, набравшись мужества, попытался поговорить с ней, объяснить ей свои чувства. Но после этого разговора что-то изменилось, и его это тревожило. В его представлении все, о чем он говорил, доказывало лишь его безграничную любовь, но она почему-то поняла его неправильно. За последние недели она начала отдаляться, сказала, что не может больше обедать с ним, как раньше. А однажды он постучал к ней, а она притворилась, что ее нет дома, хотя он точно знал, что она там.
Но сейчас он постарается сделать так, чтобы все снова стало хорошо.
Он хотел сесть на скамейке у лодочной станции, но она заметила открытые ворота и захотела спуститься к пристани. Они шли к правому причалу, на воде еще оставалось несколько лодок в ожидании, пока их уберут на зиму в эллинг. У самого конца причала он поставил корзинку на бетонную плиту. На скамейке было бы лучше. Приблизившись, она встала рядом и посмотрела на воду. На щеке лежала прядь темных волос, выбившаяся из пучка на затылке. Он преодолел искушение убрать ее, прикоснуться к ее лицу.
— Господи, какая красота. Взгляни на Сёдермальмскую больницу!
Он проследил за ее рукой. От солнца окна огромного белого здания сияли так, словно за каждым из них горел огонь.
— Надо было взять этюдник.
Присев на корточки, он снял полотенце с корзинки, постелил его на бетон, а сверху поставил бокалы для шампанского.
— Ой, — улыбнулась она удивленно, — вот так праздник!
Чувствуя, что нервничает, он уже почти жалел, что затеял все это. Она находилась как бы не здесь. Все было бы намного легче, пойди она ему навстречу, помоги начать. Он вытащил картофельный салат, цыпленка и встал, взяв бутылку игристого вина.
Ее улыбка. Он должен прикоснуться к ней.
— Что мы празднуем?
Он улыбнулся и не ответил, для слов пока рано.
— Случилось что-то приятное?
Вот сейчас она взглянула на него с любопытством, она действительно смотрела на него. Впервые за несколько недель он завладел ее вниманием целиком. Наконец-то она вернулась к нему, туда, где она должна быть всегда.
Полный уверенности, он протянул ей бокал:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Он месяцами представлял себе это. Как улыбка озарит ее прекрасное лицо, превратив глаза в щелочки. Как она подойдет к нему, подойдет близко, он закроет ее собой, а потом она позволит поцеловать себя, прикоснуться к себе. Она, на чью долю выпало немало испытаний, почувствует, что отныне он будет защищать ее и никогда не покинет, что ей не нужно больше бояться.
Но она лишь опустила веки.
Закрыла глаза, оставив его снаружи.
Его охватил ужас. Страх, от которого она защищала его целый год, прорвался безумной лавиной.
Она открыла глаза и снова посмотрела на него:
— Юнас, нам нужно поговорить. — Забрав у него бокал, поставила его на землю. — Пойдем сядем.
Он не мог пошевелиться.
— Идем.
Она осторожно накрыла его руку своей рукой, подвела его к краю причала и заставила сесть. Она смотрела на воду.
— Ты мне очень нравишься, Юнас, это правда. Но то, что ты сказал мне несколько недель назад, меня испугало. Я подумала, что ты, наверное, все понял не так.
— Я пыталась объяснить тебе, но… Да, я сама виновата, что все зашло так далеко, я не хотела, не могла тебя расстраивать. И потом — наша дружба для меня тоже многое значит, и я не хотела бы ее терять.
— Галерист, о котором я рассказывала, его зовут Мартин, мы… Он и я, мы… Черт…
Она смотрела в сторону, но в следующее мгновение ему показалось, что он ощущает ее руку на своем предплечье. А может, это игра воображения.
— Мне жаль, что я не сказала этого раньше. Я не понимала, что ты чувствуешь, до того, как ты сказал мне все это — ну, что ты не хочешь, чтобы я без тебя встречалась с другими. А Мартин… Наверное, мне лучше все-таки сказать как есть. Мне действительно кажется, что я люблю его. Во всяком случае, ничего похожего я раньше не испытывала.
Он посмотрел на свою руку. Нет, это не воображение. Ее вероломная рука на его предплечье.
Она прикасается к нему.
— Прости, Юнас, но…
Вокруг все побелело.
В следующее мгновение она оказалась в воде.
На поверхности показалось ее лицо, злое и удивленное.
— Что ты делаешь? Ты с ума сошел?
Он огляделся. Рядом валялось весло со сломанной лопастью. Она уцепилась руками за край причала, но он разжал ее пальцы, и она снова опустилась под воду. Как только она показалась на поверхности в следующий раз, он упер весло ей в плечо и снова заставил погрузиться в воду. Хватавшие воздух предательские руки снова исчезли из вида. Она плыла от берега, пытаясь уйти от него, и он вдруг понял, что вокруг него вода. Холода он не ощущал. Быстро настиг ее и окунул ее голову в воду. Схватился за ее дрожащие плечи и в поисках опоры зажал ее тело своими ногами. Наверное, прошло минут десять, время остановилось. Он чувствовал только то, что ее сопротивление медленно, но верно слабеет, а она подчиняется его воле и сдается.
Внезапно откуда-то издалека в его сознание вторгся голос:
— Эй, слышите! Вам помочь? Я сейчас…
~~~
Она воспользовалась тем, что он ушел в ванную. Услышав, как закрывается дверь душевой кабины, поспешила в кабинет и скопировала письма с помощью факса. Какое из них подойдет, она пока не знала, нужно найти место и спокойно прочитать все, а он пусть думает, что она на работе.
Эва оставила на кухонном столе записку: «Ушла на работу, вечером заберу Акселя, чтобы ты мог поработать», потом вернула оригиналы на место, положила копии в портфель, оделась и вышла.
А он так и стоял под душем.
