Она не могла придумать, что на это сказать, и просто осторожно улыбнулась, чтобы не выглядеть невежливой.
Какое-то время он сидел молча. Потом встал, подошел к небольшой мойке, взял кухонную тряпку и начал вытирать что-то на стальной поверхности. Тер методично и через равные промежутки времени проверял, исчезло ли пятно.
— Ты не могла бы рассказать, что случилось? — Он сполоснул тряпку, выкрутил ее, снова сполоснул, повторил процедуру еще раз, после чего сложил тряпку втрое и повесил на кран. — К примеру, почему ты вышла на улицу без куртки и куда ты направляешься? — Он поправил тряпку, сдвинув ее указательным пальцем примерно на сантиметр.
Она отпила глоток из бутылки.
— Прости, но об этом я сейчас говорить не могу.
Ему она ничего не должна. С ним она не будет делиться. Наоборот. Если она расскажет, то убежище, которое она нашла, разрушится, он примется судить и осудит ее.
Линда в реанимации. Если она поправится, мы будем просить ее остаться на работе.
Если она поправится.
Она снова выпила. Хотелось опьянеть и забыть обо всем.
Он неподвижно стоял к ней спиной. И вдруг развернулся:
— Если хочешь, можешь принять ванну.
Она не ответила, внезапно почувствовав, как в ней просыпается подозрительность.
Он отодвинул стоявшую на столе бутылку.
— Не бойся. Я приготовлю тебе воду, а ты пока сиди здесь и отдыхай. Мне кажется, ванна пойдет тебе сейчас на пользу, тебе нужен небольшой отдых.
Он исчез, и сразу же раздался плеск воды из открывшегося крана.
Не хотелось снимать с себя одежду в этой квартире, но в ванной она сможет закрыться, и ей не придется отвечать ни на какие вопросы. Ей вообще не придется разговаривать. Она сможет подумать. Может быть, позвонит коллегам Саре или Герту, спросит, нельзя ли у них переночевать, придумает какое- нибудь достоверное объяснение.
Его голос из ванной, и вдруг знакомый запах.
Я купил новую пену. С ароматом эвкалипта.
У нее дома такая же. Подарок Акселя. Она приняла это как знак и не в силах бороться дальше расслабилась.
Он желает ей добра.
А ей нужно, чтобы сейчас хоть кто-то этого желал.
Она сделала последний глоток и услышала, как кран в ванной закрылся. В следующую секунду он показался в дверях:
— Прошу!
Улыбнувшись, он показал в сторону ванной, но заметил, что ее бутылка пуста, и тут же вытащил из холодильника новую. Она встала, он хотел взять ее под локоть, чтобы снова проводить, но потом сдержался и отступил. Наверное, решил показать, что заботится о ней, что ему можно доверять: и что у него нет других намерений, кроме тех, о которых он рассказал.
Взяв вторую бутылку, она направилась через прихожую к открытой двери. Ванна была наполнена до краев, пена соблазнительно поблескивала. Она почувствовала, что ей стало легче. Сейчас она отдохнет.
— Вот полотенце.
Он протянул ей голубое махровое полотенце. Тщательно сложенное, край в край, до сантиметра. Она попробовала воду и положила полотенце на крышку унитаза. На неохотно развернувшемся полотенце остались глубокие следы от заутюженных складок. Она повернулась к нему. Он не уходил. Но она не раздевалась, и он, видимо, понял ее молчаливое требование.
— Отдыхай и не торопись. Можешь находиться здесь сколько хочешь.
— Спасибо.
Он вышел и закрыл дверь, она повернула замок, и когда белый полумесяц на его ручке стал красным, она медленно сняла одежду и погрузилась в пену, поставив бутылку на край ванны. Подобие покоя. Сидр свое сделал.
Проблема в их районе. Она должна уехать. Уже сейчас ей легче только оттого, что она находится в другой части города. Здесь она снова может дышать, а значит, мысли скоро снова станут ясными, и она поймет, что хоть и наделала ошибок, но виновата во всем не одна. У нее были основания. Если они продадут дом, она сможет переехать ближе к центру, Аксель пойдет в другой сад, там, где их никто не знает.
Она сделала новый глоток.
— Тебе хорошо?
Его голос прямо за дверью.
— Да, конечно, спасибо.
Ей показалось, что он ушел, но тут он заговорил снова. Голос звучал еще ближе, как будто он шептал прямо в дверную щель:
— Я не сделаю тебе ничего плохого. Наоборот. Ты же понимаешь это, да?
Неприятный укол сквозь благотворную родную пену.
— Да.
— Хорошо.
Она снова удобно устроилась и закрыла глаза, но тут она услышала звук. Повернула голову и увидела, как красный полумесяц становится белым, а в следующую секунду дверь открылась и появился он. Она опустилась как можно ниже, чтобы спрятаться в пене.
— Пожалуйста, мне бы хотелось, чтобы меня оставили в покое.
Он ей улыбался.
— Здесь ты в покое.
Он поднял полотенце, положил его себе на колени и сел на крышку унитаза.
— Но я хочу побыть одна.
Он снова улыбнулся, на этот раз горько, словно сожалел, что она не понимает своего счастья.
— Разве ты недостаточно была одна?
Она вдруг испугалась. Захотела встать и уйти из этой квартиры. Но он не должен ее видеть.
— Почему ты так напугана? Ведь я уже знаю, как ты прекрасна. Однажды ты уже показала мне это, и разве я смогу когда-нибудь это забыть?
— Я же сказала, что мы только выпьем сидр.
— Да. И мы уже выпили по два. Ты можешь пить сколько хочешь. Я все их купил для тебя.
В нем не было ничего угрожающего, он излучал искреннюю доброжелательность. И все-таки что-то подсказывало ей, что она должна уйти отсюда, и сделать это как можно скорее.
— Подожди немного, я принесу тебе кое-что красивое, что ты сможешь надеть после ванны.
Он встал.
— Не нужно. У меня есть своя одежда.
— Но ты заслуживаешь чего-нибудь покрасивее.
Цапнув ее одежду и полотенце, он скрылся в прихожей.
Она встала и, стараясь действовать как можно быстрее, схватила полотенце для рук. Нужно уходить. Полотенце скользило по телу, покрытому пеной, словно водоотталкивающей пропиткой.
Он вернулся.
Она попыталась по возможности прикрыться.
Он остановился в полушаге. Словно забыл обо всем и видел ее впервые. Смущенно отвел глаза при виде ее наготы.
— Прости.
— Дай полотенце.
Бесконечно медленный взгляд. По полу, через коврик, к ванне, от плитки к плитке подбирающийся к
