Она чуть попятилась, осторожно шаря ногой позади себя, и поняла, что находится в опасной близости от края причала. Он же шагнул к ней, положил руки ей на плечи и заглянул в глаза:
— Я люблю тебя.
Она не успела понять, что произошло. Ее вдруг объял ледяной холод, и в легких совсем не осталось воздуха. Тело рвется на поверхность, захлебывающийся вдох, отчаянное желание выжить. Она ищет причал на ощупь и не может найти. В следующее мгновение она чувствует удар, и что-то толкает ее вниз, под воду. Всеми силами она старается держать голову над поверхностью, машет руками, пытаясь освободиться от тяжести. И вдруг чувствует на своих губах его губы, его язык проникает ей в рот. Железная хватка его ног, он вдавливает ее вниз, во тьму, в ледяной холод. Времени не существует. Есть только страх, что уже ничего не успеть, что уже слишком поздно. И вот она чувствует, как слабеет собственное сопротивление, как она медленно, но верно подчиняется его воле, сдается.
Тишина. И в этой тишине она слышит лучше, чем когда-либо раньше.
Безграничный покой. Позади, впереди, вокруг.
Она отдается этому окружившему ее спокойствию.
Наконец.
Больше не нужно бороться.
Все хорошо.
~~~
Может, тебе кажется глупым, что я вот так разговариваю с тобой, но я почему-то уверена, что ты меня слышишь. Не знаю, сможешь ли ты понять, но я точно знаю, что ты всегда будешь частью меня, так, наверное, у всех матерей — связь не прерывается никогда, и это сознаешь с особой ясностью, когда... О Эва, моя любимая девочка, как такое могло случиться?
— Прости. Никому не станет легче, если я буду сидеть здесь и плакать, но... Без тебя так пусто и так одиноко. Эрик, он... Я не знаю, мы всеми силами стараемся поддерживать друг друга, но он даже приехать сюда не может, хотя я говорю, что это ему помогло бы.
— Если бы только могла дать мне знак, какой угодно, просто как-то показать, что слышишь меня.
— Аксель все время о тебе спрашивает, а я не знаю, как ответить, чтобы было правильно. Он перешел в другой садик, я не совсем понимаю, почему это надо было делать сейчас, когда ты... Но Хенрик даже слушать не стал. Он очень рассердился, когда я пыталась уговорить его не забирать Акселя из старого садика. Я просто думала, что будет лучше, если хоть что-то в его жизни останется прежним. Вы же так много общались с другими родителями. И соседями. И так хорошо со всеми ладили. Мы встретили мальчика, с которым Аксель обычно играл, того, с темными волосами, как его зовут — Давид, что ли, или Даниэль — не помню. В общем, он с родителями шел мимо по нашей улице, а мы были в саду. Эрик тоже был с нами, мы помогали Хенрику стричь кусты, а Аксель был в доме. И мне показалось странным, что они просто прошли мимо, как будто не видели нас. Точнее, как будто не хотели видеть. И Хенрик тоже даже не попытался с ними заговорить. Не знаю, мне это показалось странным, я думала, вы с ними близко общаетесь. Но, может, им сейчас трудно подобрать слова, которые нам можно сказать... Люди такие странные. И меньше всего на свете мне бы сейчас хотелось, чтобы они говорили о тебе.
— Малыш Аксель. Он стал таким молчаливым. Я пробовала разговорить его, заставить рассказать, что он чувствует, но... он почти ничего не говорит, просто ждет, когда ты вернешься домой. Правда, в новом садике ему все лучше и лучше, хотя он хочет, чтобы я ходила туда вместе с ним. Да, с ним туда пошла я, потому что Хенрик, он... я не знаю, но, наверное, надо сказать, как есть, мы за него очень боимся, дело в том, что он, как мне кажется, начал слишком много пить. Несколько раз я звонила ему днем, и он отвечал мне пьяным голосом. Он как будто все больше и больше замыкается в себе, и, похоже, он уже нигде не работает. — Так трудно решить, что делать, и, конечно, мы очень беспокоимся за Акселя. Как он отреагирует на все это в будущем. Мы сказали Хенрику, что Аксель может жить у нас сколько угодно или что мы сами можем переехать к вам, если для Акселя лучше остаться дома... Но мне кажется, Хенрик хочет продать дом и уехать, мы уговариваем его немного подождать, пока не будет полной уверенности... Я же знаю, как ты хотела остаться в доме.
— Я так сержусь, когда думаю, что ты себе напредставляла, когда решилась на все.
— Мне хочется спросить у тебя, может, это мы с Эриком виноваты в том, что у тебя было такое чувство вины, может, мы тебя неправильно воспитывали. Мы ведь были на твоей стороне, мы бы всегда были на твоей стороне, неужели ты этого не понимаешь? Неужели ты могла подумать, что кто-то осудил бы тебя за то, что ты встретила любовь? Я могу сердиться на тебя за то, что ты была такой глупой, что просто захотела убежать от всего, но я не понимаю, как ты могла поступить так с Акселем. И почему ты не рассказала нам, как тебе плохо, почему не попросила нас помочь?
— Прости. Но вопросов так много.
— Эва, ты не должна сдаваться. Эва, обещай мне, хотя бы ради Акселя. Они сказали, что шансы перед завтрашним исследованием пятьдесят на пятьдесят, мы не должны оставлять надежду. Я уверена, что прав тот доктор, который сказал, что ты, возможно, нас слышишь. Эрик кое-что разузнал, в Каролинской больнице есть доктор, который специализируется на подобных нарушениях, то ли Салстедт его зовут, то ли Салгрен. Мы пытались с ним связаться, но он в отпуске эту неделю и следующую. Нам сказали перезвонить, когда он вернется.
Эва, дорогая, ты должна бороться, у тебя есть столько всего, ради чего нужно жить. Если бы ты знала, как я благодарна, что он был рядом с тобой и что ему все-таки удалось тебя вытащить. Мне кажется, я не встречала человека, который бы любил так самозабвенно. И несмотря ни на что, я так рада, что он у тебя есть, и как бы ни закончился завтрашний день, я рада, что вы успели провести вместе отпущенное время.
— Нам становится немного легче оттого, что ты успела это испытать, несмотря на то что ты совершила. И оттого что он рядом с тобой. Постоянно.
~~~
— Вам еще что-нибудь ночью понадобится?
На пороге появилась ночная сестра. В одной руке поднос со склянками, другой крепко держится за ручку двери. Выглядит озабоченно.
— Нет, спасибо, у нас все есть. Правда, Эва?
Последние капли питательной смести опустились по зонду в ее желудок, он нежно погладил ее лоб.
— Тогда спокойной ночи. Удачи вам завтра, если до конца моей смены мы больше не увидимся.
— Спасибо.
Улыбнувшись, она закрыла за собой дверь. В больнице Худдинге персонал лучше, чем в Каролинской. У них хватает ума ценить его помощь и восхищаться его преданностью.
