~~~
Ожидая его возвращения, она просидела в одиночестве на яхте почти два часа. Бродила между утыканных гвоздями стен, как мятежный дух. Как маятник, раскачивалась между надеждой и отчаянием, беспокойством и уверенностью.
Что, если они стерегут абонентский ящик, а Томас этого не заметит? Что, если он сейчас приведет их прямо к ее логову?
Но он кое-что видел в этой жизни. Конечно, он будет действовать осторожно.
А если они его взяли? И поэтому его так долго нет?
И хотя она жаждала услышать эти звуки каждой клеточкой своего тела, но, обнаружив наконец, что кто-то идет по металлической палубе над ее головой, она вздрогнула от страха.
Люк так медленно открывался.
Она спряталась за электропилой и зажмурилась. Как крыса в капкане.
Чтоб они все сдохли.
Но он был один. Слез по ступенькам и огляделся.
— Силла?
Она встала.
— Почему ты так долго?
Он подошел ко все еще работающей кофеварке. Вылил опивки из чашки в мусорную корзину.
— Я проверял, чтобы за мной никого не было.
— Там кто-нибудь был?
Он покачал головой и плеснул в чашку новую порцию кофе.
— Нет, вроде было тихо.
В немом вопросе он протянул ей колбу. Она покачала головой. Он глубоко вдохнул. Сокрушенно вздохнул и продолжил:
— Силла… Там не было денег.
Она уставилась на него во все глаза. Он вернул колбу на место.
— Что ты хочешь сказать?
Он выбросил вперед руки:
— В ящике было пусто.
Он ей лжет.
Пятнадцать лет подряд одна тысяча четыреста крон оказывались в почтовом ящике не позднее двадцать третьего числа каждого месяца. Каждого месяца. Она вытащила газету из мусорного ведра. Остатки кофейной гущи упали на пол. Понедельник, двадцать четвертое марта. Повернувшись, она посмотрела на него:
— Черт бы тебя побрал, Томас. Я тебе верила.
Теперь он смотрел на нее широко раскрытыми глазами:
— Что ты, на фиг, имеешь в виду?
Она узнала выражение его глаз. Так он выглядел в начале припадков пьяной ярости, но сейчас у нее не было сил, чтобы испугаться.
— Это мои деньги! Я не могу без них!
Сначала он просто стоял неподвижно и смотрел на нее. Потом швырнул в стену полную кофейную чашку. Несколько развешанных на стене инструментов упали на пол, за ними потекла темная жидкость.
Она вздрогнула от испуга, но глаз не отвела. Он глубоко вдохнул, словно пытался удержать себя в руках, потом подошел к одному из иллюминаторов и выглянул наружу. И, стоя к ней спиной, начал говорить:
— Я знаю, что не всегда поступал так, как, на фиг, положено. Но если ты обвиняешь меня в том, что я взял твои деньги, то ты, на фиг, очень заблуждаешься. — Он повернулся к Сибилле: — А тебе никогда не приходило в голову, что у бабы теперь просто нет желания посылать деньги расчленительнице?
Ее глаза уставились в одну точку, и когда его слова наконец достигли ее мозга, она поняла, что это правда.
Подачки кончились.
Беатрис Форсенстрём решила, что выплатила долг сполна.
Пустота.
Она медленно подошла к столу, вытащила стул, села. И, спрятав лицо в ладонях, зарыдала.
Теперь она пропала.
Все напрасно.
Она никогда из этого не выберется. У нее же почти получилось, но судьба все равно заставила ее снова упасть навзничь.
Тот, кто проигрывает раз, проигрывает всегда.
Она покусилась на систему, она собиралась занять чужое место. Как тебе не стыдно, Сибилла Вильгельмина Беатрис Форсенстрём? У тебя же было все, а ты позволяла себе недовольство! Тебя это не устраивало. Ты могла не голодать, но ты сама отказалась от своего места.
Поздно, поздно, назад не вернуться.
— Ну что ты?
Она почувствовала его руку на своем плече.
— Черт, Силла, все как-нибудь устроится!
Конечно. Сначала отсижу пожизненное. А потом все как-нибудь устроится.
— Мне кажется, тебе надо хряпнуть.
Он пытался быть веселым.
Хотя почему бы и нет? Ей действительно больше всего на свете вдруг захотелось напиться. Отключить мозги. Уйти от всего хотя бы ненадолго.
Он уже вытаскивал из шкафа бутылку финской водки.
Она посмотрела сначала на бутылку, а потом на него. Он больше не казался злым. Она кивнула:
— Давай, конечно. Почему бы и нет?
~~~
Она почти доехала до Ветланды, когда ее остановила полиция. Впереди на светофоре замигал красный, она свернула на обочину и остановилась. Сбоку тут же возникли двое полицейских, и она нажала на кнопку автоматического стеклоподъемника. Один из них, наклонившись, втиснул корпус через окно в салон, повернул и вытащил ключ зажигания. Потом вылез обратно, но по-прежнему стоял рядом с машиной и смотрел ей в лицо:
— Ну… Что это значит?
Она не чувствовала страха. Она вообще ничего не чувствовала.
— Может, ты все-таки выйдешь, а?
Он открыл дверь, она вышла. Позади «De Soto» остановилась машина, из нее выпрыгнул разъяренный Микки.
— Дура долбаная! Я тебя убью, если с машиной что-нибудь случится!
На пассажирском сиденье сидела Мария Юханссон.
Один из полицейских положил руку ему на плечо:
— Давай, успокойся.
Микки прыгнул на водительское сиденье и начал спешно проверять, все ли в порядке с автомобилем. Убедившись в этом, снова вышел, полицейский протянул ему ключи. Микки посмотрел на нее с отвращением:
— У тебя действительно не хватает мозгов!
