Старшим братьям – простору и свету.
Перевод: Я. Либерман
Тишина – как молчаливый вихрь
И в глазах кошачьих блеск ножа.
Ночь! Как много ночи!
Звезды тихо, Точно в яслях, на небе лежат.
Время ширится. Часам дышать привольно.
Как при встрече, взор роса заволокла.
На панель поверг фонарь ночных невольников,
Вспыхнув золотом всевластного жезла.
Ветер тих, взволнован, легким всадником
Прискакал и, растрепав кусты,
Льнет к зеленой злобе палисадников,
Клад клубится в пене темноты.
Дальше, дальше ввысь уходит город
Позолотой глаз. Урча, без слов,
Выдыхают камни гнев и голод
Башен, крыш и куполов.
Перевод: Я. Либерман
ЛЕТНЯЯ НОЧЬ
Тишина в пространстве громче вихря,
И в глазах кошачьих блеск ножа.
Ночь! Как много ночи! Звезды тихо,
Точно в яслях, на небе лежат.
Время ширится. Часам дышать привольно.
И роса, как встреча, взор заволокла.
На панель поверг фонарь ночных невольников,
Потрясая золотом жезла.
Ветер тих, взволнован, легким всадником
Прискакал, и, растрепав кусты,
Льнет к зеленой злобе палисадников,
Клад клубится в пене темноты.
Дальше, дальше ввысь уходит город
С позолотой глаз. Урча, без слов,
Испаряют камни гнев и голод
Башен, крыш и куполов.
Перевод: Л. Гольдберг
Разбит, прибит,
Базар, хромая, встал
С разгромленных телег, с сугробов сена,
Очнувшись,
Циферблат на башне сосчитал
Свои часы
Последние до смены.
Но пахнет улица
Еще дождем,
И памятник, сияя
Мокрыми глазами,
С моста глядится в водоем.
И дышит дерево -
И дышит пламенем рассветного расцвета,
И именем грозы, громов и лета.
Перевод: Л. Гольдберг
Лето царило
Семьдесят лет.
Солнце – яда и мести прибой.
Только он - оливняк, безмолвный аскет -
Стойко выдержал огненный бой.
Родина,
Его клятва свята! Будни сочные с ним
Груза звезд и луны не грузили.
Только бедность его, словно «Шир га Ширим»[33],
Сердце скал твоих насквозь пронзила.
Или, может быть, волей небесных высот
Он слезой наделен, распаленной в огне,
Чтоб над книгой твоей, как сухой счетовод,
Одиноко итожить гнев.
Когда горы твои жаждут смерти и в них
