На вечеринке у Пустоваловых было неизменное «оливье», холодец и селёдка под шубой, «лаконичные» тосты, от которых нещадно клонило в сон, хоровое всхлипывание под гитару и караоке, бесконечные перекуры на балконе, интервалы между которыми стремительно сокращались с каждой выпитой рюмкой, танцы до упаду и споры до хрипоты.
В какой-то момент вакханалию разбавила равнодушная фраза:
— Опять напился, как свинья.
Фразу произнесло холодное бездушное существо, которое по какой-то нелепой случайности уже семь лет кряду доводилось мне женой.
— Как конь. Иго-го! — я ухмыльнулся пьяной ухмылкой в ответ.
— Да пошёл ты, — она отвернулась.
Я подхватил застольную песню и окинул рассеянным взглядом захмелевших собутыльников. Мои глаза встретились с глазами Семёна. Раньше он был моим одноклассником, а теперь трудился в одной силовой конторе и, пользуясь служебным положением, помогал мне улаживать проблемы с другими силовыми конторами.
— Пойдём, покурим, — он кивнул в сторону двери.
— Пойдём, — согласился я.
Уединившись на лестничной площадке, где какой-то заботливый человек оставил на подоконнике консервную банку для окурков, мы закурили и отрешённо уставились на капли дождя, медленно сползающие по оконному стеклу.
— Этот твой Виктор Николаевич очень скользкий тип с тёмным прошлым, — сказал Семен. Его язык слегка заплетался.
— Жирная рыбина.
— Она самая, — кивнул Семен.
— Риск, в сложившихся обстоятельствах, неизбежен, — я осознал, что и мой язык начал немного подтормаживать.
— Не люблю это слово — «риск». От него пахнет мертвечиной.
— И я не люблю, но что делать? Конкуренты наступают на пятки, и чтобы от них оторваться, приходится наращивать объёмы производства. Это требует дополнительных ресурсов не только в затратной части, но и… — я осекся, заметив смертельную тоску в его взгляде. — Ну, ты понимаешь.
— Понимаю, — его тусклые глаза говорили обратное.
— Я думал, ты порадуешься. Всё-таки другие бабки и…
— Я порадовался, — сухо сказал он.
— Мне скоро опять понадобится твоя фазенда, — я решил сменить тему.
— Новый роман?
— Да, и на всю жизнь.
— А как же твоё обещание покончить с порочным прошлым?
— Оно уже не актуально и, кроме того, горбатого могила исправит.
— Надеюсь, до этого не дойдет.
— Я тоже надеюсь.
Он тяжело вздохнул, видимо, представил мир без меня, и сказал, задумчиво глядя куда-то в сторону:
— Когда-нибудь у твоей жены кончится терпение, и она тебя выгонит.
— Ну, это вряд ли.
— Почему? — он грустно посмотрел мне в лицо.
— По двум причинам. Во-первых, потому что не любит, а во-вторых, потому что привыкла кормиться со стеклянной полочки в серванте, где, как на поле чудес, круглый год созревают денежные купюры.
— Странный ты человек. Живёшь с нелюбимой женщиной. Изменяешь ей. Она тебя ловит. Ты каешься, а потом снова изменяешь. Зачем тебе это надо? Не проще ли развестись? — он выразительно уронил окурок в консервную банку.
Я скептически усмехнулся и поделился с ним мудростью из личной коллекции афоризмов:
— Между прочим, этот вопрос время от времени задают себе тридцать процентов мужиков в нашей стране, а остальные шестьдесят восемь процентов — геи, политики, импотенты и алкоголики.
— Звучит цинично. Постой, — он улыбнулся. — А где ещё два процента?
— Витают в облаках.
— Лётчики?
— Нет, святые.
Он задумался. Наверное, силился определить, к какой из перечисленных категорий относится он сам. Потом спросил:
— И как зовут твою новую пассию?
— Пока не знаю. Она не успела представиться. Получилось как в кино: спустился с небес под землю, увидел, расчувствовался, заговорил, но… двери захлопнулись, и я умчался в тесном вагоне воевать с тёмными силами, а она осталась горевать на платформе.
— Девушка без адреса?
— Что-то вроде того.
— Помощь нужна?
— Нет, спасибо. Я справлюсь.
— Ладно. Ключи от домика возьмешь у узбека (узбек — это сторож на его фазенде). Я его предупрежу. А теперь пойдём, опрокинем по рюмашке за твои успехи на всех фронтах, — он криво усмехнулся. — Так, значит, говоришь, святых всего два процента?
— А кто их считал?
Я увидел себя в подземном переходе, спешащим на утреннюю встречу с жирной рыбиной.
Там я наступил на откуда-то взявшуюся чёрную кошку, она злобно на меня покосилась и… вдруг встала на задние лапы, загораживая мне путь. Я хотел обойти животное, но кошка хищно открыла пасть, обнажив мелкие острые зубы. Затем она встала в боксёрскую стойку. Я вгляделся и рассмотрел на её передних лапах боксёрские перчатки. Это становилось интересным. Странно, что люди не обращали никакого внимания на кошку. Я огляделся по сторонам в поисках дрессировщика и увидел нищего. Он вальяжно сгибал и разгибал указательный палец, явно маня меня к себе.
Я подошёл, и меня чуть не стошнило от запаха сивушного перегара. Повинуясь взгляду нищего, опустил глаза и увидел шляпу для подаяния у его ног, которую держала чёрная кошка. Она уже успела сменить боксёрки на розовые перчатки, кажется, лайковые. Инстинкт самосохранения подсказал мне, что обморок — плохой для меня вариант, поэтому я достал червонец, нагнулся и опустил его в шляпу. Выпрямляясь, я почувствовал в ухе шёпот нищего:
— Сколько время?
— Десять — десять утра… — я машинально посмотрел на наручные часы.
— Осталось десять минут. Иди к ней, — нищий махнул рукою в сторону эскалатора.
И я пошёл к ней.
— Не забудь купить цветы!.. — гадливо засмеялся вслед нищий. Или не нищий, а кошка?..
…Я проснулся. Резко сел в кровати.
Потревоженная жена заворочалась и что-то проворчала во сне.
— Завтра я её увижу! — вдруг наполнила меня уверенность и я ласково посмотрел на жену. — Спи, родная, — я улыбнулся. — И пусть тебе приснится твоя долбанная горбатая Настя… в холодной комнате, с картонной биркой на ноге.
