— Вот номера телефонов: рабочий, домашний, мобильный. — Бутербродов вернул блокнот. — Спросишь Алексея Алексеевича Терпилова. Это мой заместитель по бизнесу, он сам свяжется с нужными людьми.
— Хорошо, — Уинстон поднялся. — До встречи!
— Двадцать лет без права досрочного освобождения! — объявила на местном наречии негритоска в чёрной мантии. — Осуждённый, вам понятен приговор?
Белокожий адвокат в сером костюме перевёл на русский с английским акцентом.
Андрюха, стоящий в железной клетке, произнёс спокойно:
— Скажи, что она черномазая фригидная уродина. И мне плевать на её дурацкий приговор.
Мужчина бесстрастно кивнул:
— ОК.
— Приговор понятен, Ваша честь, — обратился он к судье на том же диалекте. — Мой подзащитный намерен его обжаловать.
— Его право. Процесс окончен, — судья стукнула деревянным молотком.
27. Две новости
Гинеколог и Уинстон вновь встретились в комнате для свиданий местной тюрьмы.
— Вот твоя книжка, — африканец выложил книгу на стол.
Извини, раньше не смог.
— Слава Бо!.. — радостно вскричал врач, но тотчас оборвал себя. — Гм… благодарю, — Андрюха придвинул томик, перевернул, из него выпал конфетный фантик. — А где мой неразменный рубль… — вскричал он, безуспешно тряся книжкой.
— Что? — удивился негр.
— А, я о своём, — отмахнулся гинеколог. Он положил фантик назад, проворчав: — Я с ним ещё разберусь, — и уставился на собеседника. — Ну?
— Вот, — негр положил перед врачом его револьвер. Сделал он это просто, обыденным жестом, как будто находился в оружейном магазине.
Врач зашипел, оглянувшись на дверь:
— Ты с ума сошёл! Мы всё-таки в тюрьме! Соображаешь!? Зачем ты его притащил!?
— Ты же сам сказал, — изумился африканец. — Доставить вещи, спрятанные в тайнике под ванной. Я и принёс.
— Я велел тебе принести книгу! Про пушку даже не упоминал!
— Разве? — озадачился Уинстон. — По-моему, ты сказал — вещи. Или нет?
Андрюха устало засмеялся:
— Как-то раз я это уже слышал! — Сцена, практически с точностью, копировала знаменитый спор у столба тепетаев.
— Забирай револьвер, — умиротворённо сказал Андрюха. Я не жажду попасть в карцер на один банановый сок, без права пользования вещами, — он подвинул оружие.
— Не могу, — скорбно вздохнул 50 %-ный ямаец и подвинул револьвер назад.
— Что значит, не могу?
— Вынести оружие из тюрьмы невозможно.
— А внести оружие в тюрьму возможно? — скептическим тоном возразил Бутербродов. — Кого ты лечишь, Уинстон?
— Эндрюс, я не доктор, а гид и переводчик, — недоуменно пожал плечами проводник.
Гинеколог усмехнулся:
— Я говорю о том, что всегда проще вынести что-либо запрещённое из тюрьмы, чем внести. И такой порядок существует во всём цивилизованном мире.
— Забавные порядки в этом мире, — отозвался негр. — Здесь не так. И, думаю, это — верно. Ведь, если ты вносишь в застенок запрещённый предмет…
— Стоп, Уинстон, — перебил врач. — Оставь болтологию. Что мне делать с оружием? Может, оставить в этой комнате? — он огляделся.
— Не советую, белый брат. Его найдут и будут тебя бить.
— Угораздило с тобой познакомиться! — занервничал Андрюха. — Второй раз подставляешь! Ладно, давай по существу, — отрезал доктор, пряча револьвер за пояс.
— Эндрюс, у меня две новости. Плохая и очень плохая. С какой начать?
— Не тяни, Уинстон, — устало попросил гинеколог.
— ОК. Номера, которые ты дал, не существуют.
— Как это?
— Обыкновенно, их нет в природе, — негр пожал плечами. — У меня приятель работает в МИДе, я с ним связался, он проверил.
— Чепуха! — возмутился Бутербродов. — Вы с приятелем что-то напутали, наверно.
— Исключено.
Гинеколог на несколько секунд задумался:
— Ладно. Говори просто плохую новость.
— Это и была просто плохая.
— Какая же тогда очень плохая? Что может быть хуже?
— Завтра тебя переводят в тюрьму номер шесть, на севере страны. Известна больше под названием «Людоедка». Навещать тебя там я не смогу. — Фразу африканец произнёс спокойно, ни капли сочувствия не мелькнуло на лице. — Но обещаю приехать через полгода, забрать твоё тело и похоронить по- человечески. Так и быть, бескорыстно.
— Похоронить!? Через полгода!? — изумился Андрюха, меняясь в лице. — С чего такие мысли!?
— Больше шести месяцев в «Людоедке» никто не выдерживает, — флегматично пояснил чернокожий. — Мне очень жаль.
Негр попытался изобразить сожаление на своей длинной физиономии.
28. Людоед
Хлопнула дверь, проскрежетали запоры. Бутербродова вернули обратно в камеру — бетонную коробку два на три метра с маленьким решётчатым окошком под потолком, ржавым умывальником, унитазом без крышки и деревянным топчаном с двумя тюфяками.
Как только за дверью стихли шаги тюремщика, Андрюха присел на топчан. Бережно достал из-за пояса книгу. Послышалась уже привычная музыка, появилось мерцание… книга даже завибрировала от нетерпения. Гинеколог лихорадочно стал перелистывать страницу за страницей, бормоча:
— Выручай, книженция, ты должна мне помочь. Так, обретение сверхсилы… — не то… Обретение красоты… богатырское здоровье, к чёрту… Вот, побег из-под стражи! — И доктор углубился в чтение, стараясь не упустить ни малейшей детали. Прочитав заветные строки, Бутербродов поднял глаза. Взор его горел решимостью, от испуга и отчаяния не осталось и следа. Он подошёл к двери и уверенно ударил по ней кулаком.
— Позовите священника! Мне нужен священник! Я требую священника!
Заскрипела ржавыми петлями оцинкованная дверь, в камеру к гинекологу зашёл адвокат в сером костюме, за ним почтенный аббат с крестом на шее.
Бутербродов, стоящий у дальней стены с задумчивым видом, заметно оживился при виде
