Или хотя бы не хочет не доверять мне. Я поняла, что это она, моя цель.
Она сказала:
— Большое спасибо. Моя машина тут рядом, за углом.
Я пошла за ней следом и потом стояла под дождем, пока она искала ключи от машины. Поставив одну сумку в багажник, я помогла ей со второй.
Она посмотрела на меня и снова замялась. Нет, она думала не о том, как от меня отделаться, а о том, как потактичнее предложить мне деньги.
— Спасибо за помощь. — Она опять полезла в сумочку. Я дождалась, когда она достанет деньги, и сказала:
— Мне не нужны деньги, но спасибо, что предложили.
— Но мне же нужно как-то тебя отблагодарить, — сказала она.
На это я сделала несчастное лицо и покачала головой.
— Что? — с волнением в голосе спросила она.
Настала решающая минута.
— У меня есть деньги, но я не могу их потратить, — сказала я и показала ей пятидесятифунтовую банкноту.
Она посмотрела на деньги, потом посмотрела на меня.
— Я знаю, что вы подумали, — сказала я. — Вот поэтому я и не могу их потратить. Мне нужно купить какую-нибудь нормальную одежду, потому что в таком виде я не могу устроиться на работу. Но когда я захожу в магазин, они там смотрят на меня так, будто я эти деньги украла, и бегут вызывать полицию. Никто не верит таким, как я.
Она снова посмотрела на деньги, потом опять на меня и сказала:
— Я, конечно, не хочу казаться подозрительной, но где ты взяла пятьдесят фунтов?
— Одна очень добрая женщина дала их мне, — ответила я. — Наверное, она хотела дать мне пятерку, но перепутала. Она в самом деле была очень доброй, потому что мне никто никогда и пятерки не давал. Потом я попыталась купить чаю и жареной картошки, а продавец вызвал полицию, и только тогда я поняла, что та женщина ошиблась.
— Понимаю, — сказала она.
— Нет, не понимаете. Иметь такие деньги хуже, чем не иметь ничего, — пожаловалась я.
— Могу я чем-то помочь? — поинтересовалась она.
Она попалась.
— О, вот было бы здорово, если бы вы помогли мне их потратить. Я всего лишь хочу купить хорошую куртку и обувь какую-нибудь. Тут за углом есть дешевый магазин для бедных, я целый день вокруг него брожу, но мне страшно туда заходить одной.
Очень скоро я поняла, как мне с ней повезло. У этой женщины было по-настоящему золотое сердце. Она купила мне большую шерстяную кофту, стоившую всего пару фунтов, а пока я выбирала джинсы и свитера, разговаривала с продавщицами.
Вещи там были только качественные, наверное, отданные на благотворительность такими же дамами, как она. Такие всякое старье не сдают. Я еще скажу: моя новая знакомая в те минуты была по-настоящему счастлива, словно сбылась ее давняя мечта. Кому-то на самом деле, по-настоящему, понадобилась ее помощь. И ей можно было не волноваться, что я потрачу ее деньги на выпивку или наркотики, потому что деньги были не ее и я у нее на глазах тратила их на теплую одежду.
Даже женщины за прилавком заулыбались, когда я вышла из-за вешалок с полными руками. Наверное, пока я выбирала, она тихонько пересказала им мою историю. Вот поэтому-то мне и нужна была ее помощь. Если бы я пришла сюда одна, эти милые продавщицы в два счета выставили бы меня из магазина. Они бы испугались, что я у них что-нибудь украду.
Когда мы вышли из магазина, все еще лило, как из ведра. На этот раз сумки несла я.
Я уже собиралась попрощаться, когда она сказала:
— Послушай, не обижайся, но тебе нужно принять ванну и переодеться. — Все это она произнесла очень быстро, на одном дыхании, как будто и правда боялась меня обидеть. — Я живу недалеко, вверх по улице. Если хочешь, поехали.
— Да нет, — сказала я. — Я вам все сиденья в машине испачкаю.
— Неважно. Соглашайся.
Я и подумала: «Почему бы нет?» Пусть порадуется, она заслужила.
Она набрала горячую ванну и вылила туда чуть ли не полбутылки пахучей пены, а потом вручила мне свой шампунь и целую охапку полотенец. После этого она оставила меня одну.
Клянусь, у нее слезы выступили на глазах, когда я вышла из ванны в новой одежде.
— Кристал! — воскликнула она. — Ты теперь совсем другой человек. — Это меня вполне устраивало. — Ты сейчас похожа на мою дочь, когда она была помоложе.
И это было отлично, потому что полицейские и те гады, которые Марвина били, не искали кого-то похожего на дочь этой женщины. К тому же никто и глазом не моргнет, если увидит у такой пятьдесят фунтов. Ее дочь не превратится в старуху с кривой от постоянного ковыряния в мусорных баках спиной.
«И я тоже сделаю все, чтобы такой не стать», — подумала я.
Она напоила меня чаем, накормила картошкой с яичницей, и, когда я собралась уходить, дала мне пятерку и свой зеленый зонтик.
Мне, конечно, стыдно, что я стащила ее мыло, но от старых привычек трудно отделаться.
Она даже хотела отвезти меня куда надо на машине, но я не согласилась. Она была милой женщиной и все такое, но не думаю, что она поняла бы насчет Дон. Милые женщины такого не понимают.
Я бы, наверное, могла давать уроки о том, что делать, когда находишь человека, который хочет о тебе заботиться. И первым пунктом было бы: нельзя испытывать судьбу. Потому что, если ты испытываешь судьбу и подчиняешься их правилам, они начинают давать тебе то, что, по их мнению, тебе нужно, а не то, что ты хочешь. Если бы моя благодетельница узнала о Дон и о том, как мы действительно живем, она бы обратилась в социальные службы. И тогда она из милой женщины превратилась бы в назойливую старую корову.
Вообще-то это я оказывала ей услугу. Я уверена, что она предпочтет быть милой женщиной, а не старой назойливой коровой.
Если кто-то и обратил на меня внимание, когда я стучалась к Дон, никто из них не догадался бы, что я весь день провела в грязной трубе. Дон тоже не догадалась.
— Боже, Кристал, — удивилась она, открыв дверь, — ты прямо какая-то школьница из богатой семьи!
Я поняла, что она имела в виду, но мне это не очень понравилось. Но мне повезло, я застала ее, когда она бездельничала: читала комиксы и слушала музыку. И теперь, когда я была чистая и нормально выглядела, она позволила мне сесть на ее диван.
— И все равно тебе надо постричься, — сказала Дон.
Она достала ножницы и маникюрный набор, мы сели на ее кровать, и она занялась моими волосами и ногтями. Дон, если бы захотела, запросто могла бы стать косметологом. Вот только у нее не хватило бы терпения окончить курсы, да и вряд ли бы ее устроили доходы косметолога — она слишком привыкла к хорошей жизни.
Это чем-то напоминало старые дни, когда мы вот так же вместе слушали диски и она возилась с моими волосами. Мне не хотелось портить эту приятную минуту, но мне нужно было спросить ее про часы.
Дело в том, что в ванной той милой женщины я еще раз заглянула в бумажник Филипа Уокер- Джоунза.
Дон, подправляя пилочкой ноготь на моем большом пальце, сказала:
— А что с моим подарком?
— Эти часы из настоящего золота.
— Я все равно не буду носить мужские часы, — сказала она. Дон иногда бывает очень привередливой.
