Гайдн появился, когда стали пить утренний кофе. Приехав сюда, он в первый же день снял черный костюм с белым пасторским воротником и надел розовую футболку. В мирской одежде он выглядел несколько моложе, скажем, лет на сорок пять, но она же подчеркнула то, что Гвинет назвала бы пивным брюхом, если бы Гайдн не был священником.
— Ну что, выспались? Уже лучше себя чувствуете? — поинтересовалась она.
— Бесконечно лучше, благодарю вас, Гвинет. — Когда он открывал рот, сразу было видно, что он не австралиец. — А после вашего бассейна я словно заново родился.
— Вы плавали?
— Не то чтобы плавал. Я имел в виду ваш маленький круглый бассейн.
Она улыбнулась.
— А, джакузи. Вы там нашли кнопки?
— Я не знал, что мне нужно было искать какие-то кнопки.
— Ими включаются форсунки, создающие эффект водоворота. Вы многое потеряли, если не включили их.
— В таком случае мне нужно обязательно проделать это снова.
— Пол любил там купаться. Но теперь я боюсь, что он может поскользнуться, поэтому он там не бывает.
— Я вас понимаю.
— Хотя, может быть, мне и стоит рискнуть. Врач говорит, он может начать пользоваться мышцами, которые не затронул удар… Правда, дорогой?
Пол не обратил на нее внимания.
— Он все понимает? — спросил Гайдн.
— Я хочу верить, что понимает, даже если он не может этого показать. Извините, но я не хотела бы о нем говорить так, словно он не один из нас.
Гайдн понимающе кивнул.
— Тогда давайте поговорим о чем-нибудь менее тягостном. У меня для вас хорошие вести, Гвинет.
Она что-то пробормотала, судя по тону, недовольно. Проповеди — дело, конечно, нужное, но читать их надо не у нее на кухне, а в церкви.
Однако оказалось, что вести Гайдна не были связаны с богословием.
— Одна из причин моего приезда — помимо вашего любезного приглашения — это то, что я хочу сообщить вам о нашем общем предке, сэре Тюдоре Эвансе.
— О сэре Тюдоре? У нас в роду были дворяне?
— Да, в семнадцатом веке.
— Что-то я не припомню, чтобы видела его на нашем родословном древе.
Гайдн улыбнулся с видом человека, намного лучше разбирающегося в генеалогической науке.
— Если я не ошибаюсь, оно начинается с восьмидесятых годов восемнадцатого века.
— Да.
— Утверждать, что род начался тогда, конечно же, неверно. У ваших предков, живших в восемнадцатом веке, были родители, так же, как и у моих, а те, в свою очередь, тоже имели родителей. Таким образом, историю можно проследить до самых истоков, до сэра Тюдора и, в конечном итоге, до самого Адама.
— Давайте не будем говорить об Адаме, лучше расскажите мне о сэре Тюдоре. — Гвинет быстро повернулась к Полу, который сосал палец. — Ты наверняка не знал, милый, что я происхожу из дворянского рода.
Гайдн сказал:
— Это прямая линия. Его называли Плантатор Эванс. Согласно моим исследованиям, он владел половиной Барбадоса. Он нажил огромное состояние продажей сахарного тростника.
— В самом деле? Состояние? И что с ним стало?
— Большая его часть в 1683 голу пошла на дно во время крушения «Глорианы». Это одна из величайших морских трагедий. Он продал свои плантации, чтобы вернуться на землю отцов, и почти доплыл до Уэльса, когда на Бристольский залив налетел шторм и корабль вместе со всем экипажем исчез. На борту были сам сэр Тюдор и его жена Элеонора.
— Как печально!
— Да. Упокой, Господи, их души.
Гвинет коснулась пальцем лба.
— Что-то я припоминаю. Прошлый год был для нас настоящим кошмаром, и у меня столько всего вылетело из головы… «Глориана». Это не тот ли корабль, который нашли охотники за сокровищами? Я где- то читала об этом.
— О, эта история была во всех газетах, — подтвердил Гайдн. — Я привез с собой несколько вырезок. Они у меня в чемодане.
— Вспомнила. Водолазы подняли со дна много дорогих вещей. Они нашли целые бочки монет, серебро и прекрасные драгоценные украшения. О, как волнительно! А мы можем заявить о своих правах?
Гайдн покачал головой.
— Это исключено, дорогая моя. Для этого пришлось бы нанимать адвокатов. К тому же, наверное, уже слишком поздно.
— Почему?
— Насколько я знаю, если у побережья Великобритании на затонувших кораблях находят сокровища, их нужно сдавать в специальную службу или таможню. После этого у их законного владельца есть год и один день на то, чтобы заявить о своих правах. После этого найденные предметы продаются, и выручка поступает тому, кто их нашел.
— Год и один день, — повторила Гвинет. — О, Гайдн, это так интересно. А когда эти искатели сокровищ начали поднимать вещи с «Глорианы»?
— В прошлом марте.
— Одиннадцать месяцев! Значит, у нас еще есть время подать заявку. Мы должны это сделать.
Гайдн тяжело вздохнул.
— Эти вещи могут быть очень дорогими.
— Но они станут нашими, если мы сумеем доказать свои права на сокровища.
Он протестующе выставил руку.
— В отличие от вас, моя дорогая, я не имею на это права. У вас с сэром Тюдором прямая связь, а у меня очень отдаленная. Нет, личного интереса в этом деле у меня нет. Кроме того, человек моей профессии не может служить одновременно Богу и мамоне.
— Вы действительно верите, что я имею право на эти богатства?
— Охотники за сокровищами наверняка будут оспаривать это.
— Речь идет о миллионах фунтов, верно? Я что, должна просто позволить им присвоить их? Мне нужно найти какого-нибудь адвоката. И побыстрее.
Гайдн кашлянул.
— Они берут за работу астрономические гонорары.
— Я знаю, — сказала Гвинет. — Мы можем себе это позволить… Верно, Пол?
Пол вытянул губы трубочкой и дунул, что, вероятно, не имело отношения к делу. Так, по крайней мере, решила Гвинет.
— И что они хотят? Какой-нибудь первоначальный взнос?
— Кажется, это называется «предварительный гонорар».
— Я могу хоть завтра чек выписать, если надо. Теперь я занимаюсь всеми нашими денежными делами. У нас на счету денег более чем достаточно. Меня больше волнует, где найти хорошего адвоката.
Гайдн взял себя пальцами за подбородок и задумался.
— Я бы не стал обращаться в австралийскую контору. Лучше подыскать кого-нибудь на месте. В
