– Если всем слухам верить…
– И то правда. Ты где-то училась?
– Немного. Совсем чуть-чуть.
– Кстати, назовись. Я прослушал твое имя.
– Леста.
– Леста? Хм… На вот, вытирайся.
Ютер отпустил мои волосы и вышел из-за ширмы. Я окунулась лицом в чистое полотенце.
– А ответь мне, Леста на такой вопрос, – он чем-то зазвякал снаружи. – Как звали твою мать?
– Ида. Но она ушла из мира. Она монахиня в одном вербенитском монастыре.
Интересно, она еще жива или нет? Надо бы съездить, узнать…
Я кинула полотенце на край ширмы. Волосы у меня все-таки кое-где слиплись. Ничего, вырвусь отсюда – искупаюсь реке.
Лекарь, оказывается, зажег жаровенку и теперь ставил на нее маленький ковшик с темной жидкостью. Комната, куда он меня привел, отчасти смахивала на лабораторию, отчасти на оранжерею. Стол был уставлен баночками, коробочками, ступками и флаконами, так же на нем присутствовали несколько толстых книг, со свисающими лапшой закладками, и вороха разрозненных исписанных листов. Стены занимали стеллажи со всякой всячиной, пространство у окон загромождали ящики с растениями.
– Странно. А я бы поклялся, что некогда знал твою мать… – Ютер откопал на столе пустую чашку, поковырял в ней ногтем, отскребая какой-то мусор, повернулся ко мне – и застыл.
Он смотрел на меня, а я на него, и я видела, как все беспомощнее и испуганней делается его взгляд. Он жалко заморгал. Лицо его как-то скомкалось, брови поползли вверх.
– Леста… – прошептал он одними губами.
– Я тебе кого-то напоминаю?
Холера черная, он узнал меня, но это еще не было причиной открывать карты. Двадцать с гаком лет, однако. Какая такая Леста Омела? Лекарь сглотнул комок и сделал попытку улыбнуться. Придвинулся поближе, жадно разглядывая.
– Да… напоминаешь… Господи, одно лицо! Если бы я увидел тебя ночью в темной комнате… помер бы от страха, честное слово!
– Настолько безобразна? – я засмеялась, разряжая обстановку. Он усмехнулся следом за мной.
– Когда-то… у меня была подружка. Много лет назад. Такая же, как ты. Необыкновенно на тебя похожая. И звали ее так же. Я сперва подумал – ты ее дочь. Но у нее не было детей. По крайней мере, я тогда так думал.
– Забавно, – я подошла поближе. – Каких только совпадений на свете не бывает. И что же случилось с твоей подружкой?
Он отвернулся.
– Умерла.
– Очень жаль.
– Да. Жаль.
Пауза.
– У тебя кипит, – сказала я.
Он очнулся, снял ковшик с огня. Плеснул в чашку, подал мне.
– Что это?
– Горячее церковное вино.
Я отпила глоток. Вино было сладкое и густое – даже лучше того, каким угощал меня на кладбище Эльго. Эх, где сейчас мой адский пес?
– Надо бы такого же дать принцессе. Она потеряла много крови.
– Мораг сейчас лучше не трогать, – покачал головой Ютер. – Она слишком расстроена. Кроме того, уж чего-чего, а вина она и без нас напьется.
– Она говорила о покушениях, о несчастном случае, который случаем не был. Кто-то пытается убить принцессу?
– Выходит, что так. – Лекарь ногой пододвинул мне табурет. – Садись. До рассвета мы все равно никуда не поедем. А спать ложиться бессмысленно.
– Что это был за случай?
– Неделю назад, – Ютер сел, добыл со стола большой квадратный флакон, откупорил его и понюхал. – На охоте. – Он глотнул из флакона, поморщился и воткнул пробку на место. – Подробностей я, конечно, не знаю, я там не был. Молодой Вальревен ранил принцессу копьем. Вроде бы спутал ее с оленем. Хочу заметить, удар тоже был нанесен со спины. Копье порвало ей кожу на левом боку, а так ничего серьезного. Копье было обычное, не отравленное. Ох, проклятье, девушка, на тебя смотреть – только душу выворачивать…
И он снова взялся за флакон.
– И что принцесса? – спросила я.
Лекарь пожал плечами.
– Что принцесса… шарахнула виновника плетью по лицу. Глаз чудом уцелел. Теперь он ходит, будто ветеран многих сражений – со шрамом через всю физиономию, как от меча.
– А король?
– Найгерт не стал раздувать скандал. Приказал считать это несчастным случаем. Но с Мораг долго беседовал и выяснял, каких еще врагов она нажила на свою голову в последнее время.
– У нее много врагов?
– Боюсь, в Амалере не найдется человека, кто бы хоть раз не пожелал ей самой страшной смерти. И я знаю только двоих, кто искренне не хотел бы, чтобы подобное произошло.
– Вот как? И кто же эти двое?
– Нарваро Найгерт. И ваш покорный слуга. За остальных не поручусь.
– Принцесса упоминала какую-то пряху из башни… Которая предсказала покушение. Кто она?
– А… старуха… – Лекарь хмыкнул, разглядывая ополовиненный флакон. – У нас, как в каждом порядочном королевском замке, есть башня с сумасшедшей пророчицей. Толку от нее никакого. В смысле, он пророчицы, не от башни.
– Но покушение-то было!
– Было. Я думаю – совпадение. Старуха вечно каркает. То мор, то глад, то конец света. Всем пора гробы готовить… Один раз из десяти ее карканье сбывается.
– А кто она такая, эта старуха?
– Прислуга из старой свиты королевы. Ее оставили при замке из жалости.
Мда-а… В такой обстановке искать злоумышленника… Характерец у девы нашей благородной, прости Господи… Вот скажите, что ей вступило – я ведь от верной гибели ее спасла, а она меня в вампиризме обвинила. Вот так, походя, не вникая в подробности… если бы не Найгерт дотошный, и не Ютер… спасибо, хоть в конце словечко за меня замолвила. «Катись в Ракиту»…
– Скажи, Ютер, – я понизила голос, – а что… с королем? Мне показалось, он… болен?
Лекарь некоторое время молча глядел на меня, потом опустил глаза. Откинулся на спинку стула, касаясь столешницы кончиками пальцев. У него вдруг задергалось веко.
Молчание затягивалось.
– Ютер? – окликнула я мягко.
– Головные боли, – глухо выговорил он, не поднимая глаз. – Очень сильные. Последнее время… может, мне кажется, но…
– Участились?
– Да. – Он выдохнул и сморщился, словно раскусил горькую миндалину. – Найгерт держится, не жалуется. Скрывать наловчился, представляешь? Весь зеленый… ходит, улыбается… не ест ничего… Боюсь я…
И замолчал. Словно испугался, что сказанное слово возымеет реальную силу и подпишет юноше приговор.
Я поставила локти на стол и подперла кулаками лоб. У меня тоже болела голова – но я знала причину:
